View Full Version : Саят-Нова. Sayat Nova. Սայաթ-Նովա
http://v.foto.radikal.ru/0704/73/639716bbcc52.jpg
[псевдоним Арутюна Саядяна, 1719—1795] — народный поэт (ашуг) Закавказья. Писал и распевал свои песни на армянском, грузинском и тюркском языках. Р. в Тифлисе, в семье бедного переселенца из Турецкой Армении. Состоял придворным поэтом и певцом грузинского царя Ираклия II. В преклонном возрасте принял духовный сан. Всю свою жизнь С.-Н. провел в Грузии. Стихи С.-Н. дошли до нас на армянском яз. в количестве 60, на грузинском — 34, на тюркском — 115 (последние пока не опубликованы и хранятся в Азиатском музее в Ленинграде). С.-Н. был открыт любителем армянской лит-ры и собирателем народных песен П. Ахвердовым, издавшим первый сборник его стихотворений в Москве в 1852. Позднее вышли в свет «Избранные стихотворения» в Баку в 1914, «Полное собрание стихотворений», на армянском языке — в 1932 в г. Эривани.
Основной мотив поэзии С.-Н. — любовь, воспетая им в ярких красках. Неудовлетворенное чувство отвергнутой любви у поэта-ашуга проникнуто глубоким пессимизмом.
В образах, эпитетах и сравнениях, к к-рым прибегал поэт в своей интимной лирике, сказывались традиции влияния феодально-придворной среды:
«Я сяду, ты мне бросишь тень, в пустыне — стан ты для меня.
Узнав мой грех, меня убей: Султан и хан ты для меня.
Как шаха, я тебя молю; молчишь, не отвечая, ты» («Я на чужбине соловей...»)
Период интимной лирики продолжался однако недолго. Разочарование в любви, изгнание из дворца в результате придворных интриг, уход в монастырь породили в нем пессимистические настроения, принявшие религиозную окраску. Эти настроения нашли свое выражение в ряде нравоучительных песен, проникнутых реакционной христианской моралью.
Художественные достоинства поэта проявлялись гл. обр. в его песнях любви. В противовес замкнутой угасавшей поэзии средних веков песни любви С.-Н. получили распространение среди демократических слоев и пользовались большой популярностью. По мастерству С.-Н. является непревзойденным талантливейшим представителем поэзии ашугов XVIII в.
* * *
Разве голоден был и едой подкрепиться пришел я?
Слышать голос твой жаждал, беседой упиться пришел я.
Мне денницы дождаться б! Затем, что не спится, пришел я,
Сам не помню, зачем, бестолковый тупица, пришел я?
Ты венец государя. Бесценно твое покрывало,
А моя голова украшений таких не знавала.
Ты – оконница из хрусталя и резного сандала
Ради ночи бессонной к тебе, златолицей, пришел я!
Ты – узорный клинок, драгоценный товар хорасанский,
Ты – цветистый атлас, ты – парча, каламкар индостанский.
Я – купец из далеких земель, ты – базар мой марандский
Денег нет у меня на парчу, ради ситца пришел я!
Верь мне в долг, свет очей! – голова моя будет залогом,
А лихвою – хвала, славословье, – клянусь моим слогом!
Я тебе предаюсь, я стою перед этим порогом,
Не спастись – так погибнуть сегодня, царица, пришел я!
Целый мир не воздал бы тебе по достоинству дани.
Равных нет в Индостане, таких не найти в Прангистане.
"Бедный Саят-Нова, – говорят, – вне себя от страданий!"
Я Алеппо прошел, и в Ассирию мнится, пришел я!
* * *
Заветных тайн своих врагу не доверяй,
Когда-нибудь за грош продаст их негодяй.
Не будь завистником, чужого не желай
Отплатят этим же в недобрый час тебе.
Верь другу честному, люби его, как брат,
Не слушай клеветы, пусть за спиной шипят,
Не тронь змею ногой – ужалит, пустит яд
И пламенную кровь отравит в раз тебе.
Ты безумное сердце мне внемли:
Скромность возлюби, совесть возлюби!
Мир на что тебе? Бога возлюби,
Душу возлюби, деву возлюби!
Божий глас внемли и твори добро,
В житиях святых слово серебро!
Святых цели три: возлюби перо,
Возлюби письмо, книги возлюби.
Сердце, пусть тебя скорби не гнетут!
Знай, что хлеб и соль люди чести чтут!
Но не будь смешным, возлюби свой труд,
Мудрость возлюби, правду возлюби!
Так Саят-Нова, мудрость жить велит.
Что нам эта жизнь? Страшный суд грозит!
Душу сбереги: возлюби и скит,
Келью возлюби, камни возлюби!
* * *
Я в жизни вздоха не издам, доколе джан ты для меня!
Наполненный живой водой, злотой пинджан ты для меня!
Я сяду, ты мне бросишь тень, в пустыне – стан ты для меня!
Узнав мой грех, меня убей: султан и хан ты для меня
Ты вся – чинарный кипарис: твое лицо – пранги атлас;
Язык твой – сахар, мед уста, а зубы – жемчуг и алмаз!
Твой взор – эмалевый сосуд, где жемчуг изумруд, топаз.
Ты бриллиант! Бесценный лал индийских стран ты для меня!
Как мне печаль перенести? Иль сердце стало как утес?
Ах, я рассудок потерял! В кровь обратились токи слез!
Ты новый сад, и в этом саду, за тыном из роскошных роз,
Позволь мне над тобой порхать: краса полян ты для меня!
Любовью опьянен, не сплю, но сердце спит, тобой полно:
Всем миром пусть пресыщен мир, но алчет лишь для тебя оно!
С чем милая сравню тебя? Все, все исчерпано давно.
Конь – Раш из огненных зыбей, степная лань ты для меня!
Поговори со мной хоть миг, будь милая Саят-Новы!
Ты блеском озаряешь мир, ты солнцу – щит средь синевы!
Ты лилия долин, и ты цветок багряный средь травы:
Гвоздика, роза, сусамбар и майоран ты для меня!
По честному трудись, достоинство блюди,
На путь извилистый с прямого не сойди,
Сынок, коль зло увидишь впереди
Иди своим путем – Зло не указ, иди!
* * *
Твой волос смоченный рехан, или шелка нить, или струна.
Обводит золото черты, а бровь пером обведена.
В устах – и жемчуг, и рубин. Твоя завидна белизна.
Пусть я умру, будь ты жива. Мне страсть на гибель суждена.
О прекрати свою игру, меня насмерть убьет она!
Не полюбившего сильней, пусть упадут напасти все.
Уже два года протекли, как я тоскую о красе.
_________________________________________________
Пусть я умру, будь ты жива. Мне страсть на гибель суждена.
О прекрати свою игру, меня насмерть убьет она!
Саят-Нова сказал: Залум! Кровь вытекает со слезой,
Адама нечестивый сын, вовек проклятье над тобой!
Где твой обет на тридцать лет? Обет ты нарушаешь свой.
Пусть я умру, будь ты жива! Мне страсть на гибель суждена.
О прекрати свою игру, меня насмерть убьет она!
* * *
Դուն է՛ն գըլխեն իմաստուն իս, խիլքտ հիմարին բաբ մի՛ անի,
էրազումըն տեսածի հիդ միզի մե հեսաբ մի անի,
Յիս խոմ էն գըլխեն էրած իմ, նուրմեկանց քաբաբ մի' անի,
Թե վուր գիդիմ բեզարիլ իս, ուրիշին սաբաբ մի՛ անի
Չը կա քիզ պես հուքմի-հեքիմ՝ դուն Րոստոմի Զալ, թաքավուր.
Ասկըտ ասկերումըն գոված՝ հա'մդ ունիս, գոզալ թաքավուր.
Թե էսանց էլ սուչ ունենամ՝ գլուխս արա տալ, թաքավուր,
Մըտիկ արա քու Ստեղծողին՝ նահախ տիղ ղազաբ մի՛ անի
Յարալուն հեքիմն էնդուր գուզե՝ դի'ղ տալու է, ցա'վ տալու չէ.
Քանի գուզե արբաբ ըլի՝ ղուլըն աղին դավ տալու չէ.
Դու քու սիրտըն իստակ պահե, յագի խոսկըն ավտալու չէ.
Աստծու սերըն կանչողի պես դըռնեմետ ջուղաբ մի՛ անի
Ամեն մարթ չի՛ կանա խըմի՝ իմ ջուրըն ուրիշ ջըրեն է.
Ամեն մարթ չի կանա կարթա՝ իմ գիրըն ուրիշ գըրեն է
Բունիաթըս ավաղ չիմանաս՝ քարափ է, քարուկըրեն է՝
Սելավի պես, առանց ցամքիլ, դուն շուտով խարաբ մի՛ անի
Քանի գուզե քամին տանե՝ ծովեմեն ավազ չի պակսի.
Թեգուզ ըլիմ, թեգուզ չըլիմ՝ մեջլիսներուն սազ չի պակսի.
Թե կու պակսիմ, քիզ կու պակսիմ՝ աշխարիս մե մազ չի պակսի.
Սայաթ-Նովու գերեզմանըն Հինդ, Հաբաշ, Արաբ մի՛ անի
(1753)
* * *
Մեջլումհ պես կորավ յարըս,
Լե'յլի ջան, ման իմ գալի յանա-յանա,
էրվեցավ խունի ջիգհարըս,
Արնի պես աչկս է լալի յանա-յանա, յանա-յանա
Բլբուլի նման լացիլ իմ,
Աչկիրըս արնով թացիլ իմ,
էշխեմետ հիվանդացիլ իմ,
Պառկած իմ դըժար հալի յանա-յանա, յանա-յանա
Էշխեմետ դառիլ իմ յիզիդ,
Հալվեցա, մաշվեցա քիզիդ,
Ռա'հմ արա, մե խոսի միզիդ՝
Բե'մուրվաթ, ձեն իմ տալի յանա-յանա, յանա-յանա:
էրվում իմ, կանչում իմ ա~ման.
Ծուցըտ բաղ, ունքիրըտ քաման.
Աշխարիս մեչըն քիզ նըման
Չիմ տեսած, ման իմ գալի յանա-յանա, յանա -յանա:
Մանուշակ բաց արած հովին,
Կարմիր վարթ, ծաղիկ հուտովին,
Շատ մի լացնի Սայաթ-Նովին,
Ա'չկի լուս, կսկծալի՝ յանա-յանա, յանա-յանա
(1757)
* * *
Արթար դատե, չէ՞ վուր թաքավուր իս դուն,
Վրաստանում տեր ու զորավուր իս ղուն.
Մեկն ինձ կոսե՝ «գընա մաշված շուր իս դուն»,
Մեկն էլ կոսե՝ «մե հոտած ջըրհուր իս դուն...»
Վուչ հարսնախոս ունիմ, վուչ էլ կողակից,
Մեջլիսումն էլ նուր խաղք արին, ծաղրեցին.
Յիս ռամիկ իմ, ինձի վուխչ-վուխչ թաղեցին.
Ո՞ւմ առաջ էլ սրտիս ցավը մաղեցի,
Վուխչն ինձ ասին՝ «մե անպատիվ հուր իս դուն»:
Սազը քոքած, ձեռիս բռնած, հազըրված,
Թաքավուրի մոդ գընացի զարթըրված.
Ինձ յիդ տըվին, վունցոր փուշըս կոտըրված.
էրնեկ լիզուն չիմանայի յիս նըրանց.
Ասին՝ «գընա, էրեսըտ սիվ մուր իս դուն»
Աստծու կամոք մարթըս օղորմած պիտի.
Սարն էլ սարին կու հանդիպի, ով գիտի,
Է'րնեկ մենակ ինձ ծեծելով խըրատիր,
Կամ քու ձիռով ինձ յիդ տայիր, անպատվիր,
Իմ հոքևուր մինձ ծնուղքը վուր իս դուն
Թեգուզ չարթին, ջանըս փետով վեր հատին,
Շունչըս բիրնիս յիս ինձ քիզնից չիմ զատի.
Ծովը կընգնիմ, թե վուր Քուռն ինձ ազատի...
Սայաթ-Նովա, քու լիզվովըն ցավ դատի,
Հալբաթ դարդ ու ցավի մե ախպուր իս դուն
* * *
Առանց քիզ ի՞նչ կոնիմ սոյբաթն ու սազըն
Ձիռնեմես վեր կոծիմ չանգիրըն մեմեկ.
Չունքի ուշկ ու միտկըս իրար շաղեցիր՝
Փահմես կու հիռացնիմ հանգիրըն մեմեկ
Մե դուգունըն էրկու դաղին ի՞նչ անե,
Մե նոքարըն Էրկու աղին ի՞նչ անե,
Մե բաղմանչին էրկու բաղին ի՞նչ անե,
Փեյվանդ գուզե թազա տընգիրըն մեմեկ
Ղուրթ ին ասի փիր ուստաքար ղադիրըն.
«Բաղ շինեցի, վարթըն քաղից վադիրըն».
Ջափեն յիս քաշեցի, սափեն յադիրըն.
Րաղիփն էկավ միզ, էս րանգիրըն մեմեկ
Առանց քիզ ի՞նչ կոնիմ աշխարիս մալըն.
Չի'մ անի քալագըն, չի'մ անի ղալըն,
Կու հաքնիմ մազեղեն, կու հաքնիմ շալըն,
Կերթամ ու ման գու քամ վանքիրըն մեմեկ
Բըլքամ մե մարթ ռաստ գա, վուր ինձ խըրատե,
Գո'զալ, քու էշխեմեն սիրտըս ազատե.
Կանց յոթըն իմասնասիրացըն շատ է
էս քու Սայաթ-Նովու բանքիրըն մեմեկ
Саят-Нова
http://i038.radikal.ru/0712/15/9abda5003ed2.jpg
“Великий сын армянского народа, мощью своего гения превратил ремесло народного певца в высокое призвание поэта. Саят-Нова — это избранник провидения, кладущий благословение на свой век и на свою родину, его талант - великий дар неба, посылаемый не всем и не часто.” (В. Брюсов)
САЯТ-НОВА (Арутюн Саядян) (1712 - 95)- армянский поэт, ашуг, мастер любовной лирики. Писал песни на армянском, грузинском и татарском (азербайджанском) языках. Состоял придворным поэтом и певцом грузинского царя Ираклия II. До нас дошли стихи более чем 230 призведений Саят Новы, из которых на армянском языке - 66, на грузинском — 36, на татарском (азербайджанском) — 125 песен. Основной мотив поэзии Саят Новы — любовь, воспетая им в ярких красках.
Саят-Нова родился и вырос в Тифлисе. "Из Индии? Нет, отец мой из дальних стран жил в Алеппо, а мать - авлабарка, мне дан свет в Тифлисе - свою в нем нашел я судьбу..." Так писал Саят-Нова о своем происхождении. К несчастью эти строки и еще несколько фактов - подростком Арутюн поступил в Тбилиси на службу к ткачу, а в дальнейшем, когда проявились его исключительные способности певца и музыканта, был приглашен во дворец грузинского царя Ираклия в качестве придворного певца; но здесь обнаружилось противоречие между взглядами Саят-Новы и придворно-аристократическими понятиями, что и стало причиной его отдаления от двора; Саят-Нова уходит в народ, сочиняет стихи, близкие народу, поет задушевные любовные песни, потом становится священником и с 1768 живет в Ахпатском монастыре - единственные достоверные сведения о великом ашуге из сказочной страны Сакартавело, и только художественное воображение позволяет создать версию его биографии…
“Шел 1712-й год… Карапет – паломник из святых мест -оказался в Тифлисе и женился на местной красавице Сарре. Спустя время у них родился сын. Арутюн Саядян - так записал в книге регистрации о новорожденных местный священник тер-Согамон и тут же окрестил его.
Шли годы. Мальчик подрастал и ничто не омрачало его раннее детство. Он тогда еще не знал, что является сыном бедняков, не знал отчего так часто вздыхает отец. "Карапет, не горюй! Господь велик и всемилостив, поможет. Вон какой богатырь подрастает у тебя. Отдашь его в ученики к ткачу, подработает, заживете лучше, чем когда-либо" - советовали и подбадривали такие же бедные и обездоленные соседи, как и он сам. Но Махтеси Карапет и думать не хотел об этом. Он давно заметил, что у маленького Арутюна ох, какая страсть к музыке и слогу, песне и стиху. А годы все шли и шли. Вечная забота о семье, недоедание и изнурительный труд сгорбили Карапета, он стал слаб и немощен. Подросток Арутюн, пожалев родителей, тайно от отца обратился к устабаши (главному мастеру) с просьбой научить его ткацкому делу. Через некоторое время лучезарный юноша овладел этим трудным ремеслом, приобрел сноровку, смастерил себе новый станок и стал работать в закрытом помещении. "Горе мне, сынок! Вместо школы и учебы - изнурительный труд. Чтоб ослепла твоя мать и не видела тебя несчастным" - причитала Сарра, каждый день отправляя сына на работу. Несмотря на занятость у станка, Арутюну все же удается научиться читать и писать. Но где, когда и у кого - этого не знает никто.
Поэтический дар у Саят-Новы обнаруживается еще в раннем детстве. В свободное от работы время он пишет свои первые стихи, учится играть на восточных инструментах - кяманче и сазе, сам же сочиняет мелодии на собственные стихи. Потом приходит первое признание.
О его поэтическом и певческом даре пока знают только соседи и люди из близлежащих районов Ортачалы и Харпухи, Сололаки и Авлабара. "Маш алла! Шени чириме! Ис ки цави танем!” – это разноязычные возгласы восхищения тифлисцев, пришедших на Майдан послушать молодого ашуга, красавца-юношу, гордо сидевшего на высоком камне с сазом в руках. "Но кто он, этот новоявленный ашуг? Ни татарин, ни перс, ни грузин. Откуда он взялся?" - вопрошал старец,- с Шейтан базара, то ли бедуин, то ли сам ашуг?
"Я - Саят-Нова!" - звонко воскликнул поэт и толпа, подхватив его псевдоним, что означает - царь песнопений, оповестила мир о новом чуде в ашугском искусстве.
Молва о растущей популярности молодого барда эхом отозвалась в покоях грузинского царя Ираклия Второго. "Этот юноша достоин внимания. Дворец - ему место, а не Сираджхана!" -- заключил великий царь и сделал Саят-Нову своим придворным певцом. Полюбил "владыка мира и солнце Востока" пиита своего, куда б не шел Саят-Нова с ним, везде и всюду. Со временем завязалась тесная дружба Льва и Соловья. А двор ревновал, а двор негодовал. …Но отчего так грустен поэт, о ком плачет его каманча, какая грусть камнем легла на его душу? Кругом поползли слухи: "Саят-Нова влюблен!.. В кого, в кого?". А поэт молчит - предмет его любви так недосягаем, где-то вблизи, совсем-совсем рядом и где-то вдали. Озлобленным вельможам царя все же удается разнюхать тайну поэта. "Как? В родную сестру самого царя?" А Арутюн Саядян, царь песнопений, вздыхал и угасал, совершенно безучастный к миру и клеветникам. "Я в жизни вздоха не издам, доколе джан ты для меня! Наполненный живой водой, златой пинджан ты для меня!.." - Так жалостно страдает его душа, так печально льется ее мелодия...
Дворцовые интриги коварных вельмож достигли цели. Поэт, весь охваченный величайшим чувством любви, был выдворен из дворца.
…Тифлис объят тревогой - персидский кровожадный правитель Ага Мухамед-хан собирается напасть на Грузию. Воздух был насыщен гарью войны. Царь Ираклий Второй в раздумьях - как предотвратить предстоящее кровопролитие... Он задумывает объединить силы трех основных народов Закавказья - грузин, армян и азербайджанцев в единый фронт против свирепого врага, но для претворения этой мудрой задумки нужен человек, любимец этих народов, авторитет, проникновенное слово которого сплотит их против общего ненавистного врага... Во чтобы то ни стало, надо срочно вернуть во дворец Саят-Нову... Желание царя осуществлено - Саят-Нова опять во дворце. Он счастлив и благодарен царю за подаренную ему возможность еще раз увидеть свою возлюбленную-яр, свою заветную мечту Анну Батонишвили. Обезумев от счастья, поэт восклицает: "Разве голоден был и едой подкрепиться пришел я? Слышать голос твой жаждал, беседой упиться пришел я, сам не помню, зачем, бестолковый тупица, пришел я?.."
Но райское счастье Саят-Новы длилось недолго. Придворные царя злоумышляют новые козни и добиваются своей черной цели. Ираклий Второй, и на этот раз удачно попав на удочку дворцовых интриг, разгневан, да так, что даже не позволяет Саят-Нове оправдаться. Он непоколебим. Поэт выдворяется из дворца раз и навсегда.
Саят-Нова в полном отчаянии. Тоска по Анне Батонишвили гложет его чувствительное сердце...
Он еще не знает, что коварная судьба преподнесет ему новые боли и муки, одна круче другой - высылку в далекую Персию, неожиданное кратковременное возвращение на родину для острижения в монахи и долгое служение священником в глухой провинции вдали от близких и дорогих ему людей, неожиданную смерть жены Мармар, подарившей ему сыновей Огана и Меликсета, а также дочерей - Сарру и Мариам, в сане вардапета вторую и последнюю высылку в Ахпатский монастырь.
А Тифлис тем временем все еще в тревожном ожидании предстоящей, никак неотвратимой войны. Весть о нависшем ужасе достигает и до стен Ахпата. Заботливый отец четырех детей спешит в Тифлис, чтобы спасти их от верной и неминуемой гибели. Он спешно их отправляет в Моздок, но вернуться в Ахпатский монастырь не успевает. Вторгшийся в город враг перерезает ему путь. Великий ашуг запирается в церкви. Взломав железные ворота святилища, кровожадные головорезы Мухамеда-хана настигают поэта, молящегося у алтаря, требуют выйти и отречься от своей веры. "Я христианин и армянин, христианином и армянином же умру" -- произносит он и начинает петь одну из своих песен. Саят-Нова поет, как никогда, с чувством негодования и собственного достоинства, поет с гордо поднятой седой головой: "Не всем мой ключ гремучий пить, особый вкус ручьев моих! Всем мои писанья чтить: особый смысл у слов моих! Не верь: меня легко свалить! Гранитна твердь основ моих!.."
Следует резкий удар меча. Потом второй, третий... А поэт все еще поет, не умолкая. Еще удар! Еще, еще, еще... Потом наступает необъяснимо тяжелая тишина и все замирает вокруг. Замолкает поэт, еле слышен последний шепот Гения: "Боже праведный, я раб твой навеки веков, прими грешную душу мою! Аминь!"
Это произойдет в один из теплых и ласковых сентябрьских дней 1795 года”- так представлял себе жизненный путь Саят-Новы заслуженный деятель искусств Грузии Михаил Григорян.
Рассказывают, что знаменитый ашуг Персии Шаади приходит как-то в Гюрджистан (Грузию) померяться силами с Саят-Новой в ашугском искусстве. Первым выступает Шаади. Он задает Саят-Нове тридцать вопросов, и на все тридцать вопросов Саят-Нова отвечает правильно, после чего начинает задавать вопросы сам. На двадцать пять его вопросов Шаади дает верные ответы, а на двадцать шестом начинает запинаться, путаться. А условие состязания такое: что кто не ответит на три вопроса, тот, значит, потерпел поражение. Саят-Нова задает следующие свои два вопроса. И не сумев ответить на них, Шаади признает себя побежденным и кладет свой саз на землю перед Саят-Новой - Никто не сравнится с Саят-Новой! А Саят-Нова подходит к нему, кладет ему на плечо руку и говорит: "Честь ашуга в его сазе, я не могу лишить тебя твоего инструмента - держи свой саз и знай: мы братья разной веры". Шаади тут же слагает песню и поет:
Много стран я обошел,
Много людей я видел,
Много ашугов я победил,
Никто не сравнится
с Саят-Новой!
Вот уже 85 лет, с 15 мая 1914 года, согласно прекрасной традиции, заложенной Ованесом Туманяном, каждый год, в последнее воскресенье мая, у могилы Саят-Новы, что у центрального входа собора Сурб Геворк, собираются люди на Праздник роз в честь гениального ашуга, царя песнопений. Участники торжества приходят с алой розой на груди и чествование Саят-Новы обращают в вечный праздник высокой поэзии.
Каждый из них, взяв слово, отмечает, что Саят-Нова не был обычным ашугом, обычным певцом, а настоящим философом и мудрым пророком, гениальнейшим поэтом и златоустым певцом, а также Учителем и заботливым наставником, глашатаем братства и дружбы между народами, непревзойденным влюбленным, для которого понятие Любовь являлась высшим земным и небесным даром, вечным праздником, который всегда с тобой.
Саят-Нову похоронили на месте его гибели - под северной стеной церкви Сурб Геворг. У армянской церкви, где погиб поэт, поставлен памятник, на котором высечены его стихи:
Не всем мой ключ гремучий пить: особый вкус ручьев моих!
Не верь: меня легко свалить! Гранита твердь основ моих!
Не всем мои писанья чтить: особый смысл у слов моих!
Младший сын Саят-Новы Меликсет Саядян, переезжая в Кизляр, захватил с собой «Давтар» - знаменитую армянскую тетрадь отца, а спустя полвека ее привез обратно в Тифлис внук поэта Срапион Саядян. По счастливой случайности в 40-е гг ХIХ в. рукописный «Песенник» Саят-Новы попал в руки армениста Г. Ахвердяна, который при поддержке видного ученого Мкртыча Эмина издал в Москве первый сборник великого поэта на армянском языке. Провидению было угодно сохранить еще один рукописный сборник поэта - грузинский. Как бесценную реликвию хранил внук царя Ираклия II тетрадь, на первой странице которой начертано: «Эта книга принадлежит внуку царя Грузии Теймуразу. Эти стихи переписал сын Саят-Новы Ованнес в память о своем отце». В начале ХХ в. известные композитор и певец Мушег Агаян и Шара Талян начинают записывать его песни - то, что от них осталось.
В 1969г. С.И. Параджанов снял фильм о Саят-Нове, который назвал "Цвет граната", к тому же была открыта «ЕРЕВАНСКАЯ СПЕЦИАЛЬНАЯ СЕМИЛЕТНАЯ МУЗЫКАЛЬНАЯ ШКОЛА ИМЕНИ САЯТ-НОВЫ», и многие из выпускников школы, получив профессиональное музыкальное образование, преподают в разных музыкальных учебных заведениях, часть же из них - это концертные исполнители, артисты оркестров, музыковеды, композиторы.
Ашуг Саят-Нова был одновременно поэтом, композитором, певцом и аккомпаниатором в одном лице. Он на ходу брал слова не только из известных языков, но и придумывал новые, понятные для современников и ставшие загадкой для потомков. Саят-Нова, по единодушному свидетельству современников, был несравненным музыкантом и певцом с чарующим голосом. По мнению поэта Паруйра Севака, получившего сразу докторскую степень за кандидатскую диссертацию «Саят-Нова», его талантов хватило бы на шестерых - композитора, музыканта, певца и трех поэтов. Он виртуозно играл практически на всех известных тогда инструментах. Саят-Нова всегда был вместе с народом, служил ему своими песнями и всегда пел на понятном для слушателей языке.
Саят-Нова - Великий сын армянского народа - мощью своего гения превратил ремесло народного певца в высокое призвание поэта.
ПОВЕРЬ МНЕ!
1
Поверь мне, кованый железа кусок -
И то железкою кривой назовут.
Резьба - тарелке деревянной не впрок.
И деревяшку - таковой назовут.
2
Должны ложиться стройным рядом слова.
Хитрец привык везде искать смысла два.
Приметы дерева - и цвет и листва.
Траву - не хною, а травой назовут.
3
Парча красива, но добротней - сукно,
А ситцу в стирке расползтись суждено,
Стекло в оправе золотой все равно
Стеклом, качая головой, назовут.
4
Хвалиться княжеством иной может зря.
Назваться ива и сосной может зря.
Я - сазандари грузинского царя.
Саят-Нову - Саят-Новой назовут!
ТЫ - ИСТОЧНИК ПЕСЕН
Ты - источник песен, ты подобна сазам.
Ты - в тебя влюбленных убиваешь разом.
Кипарис! А кудри уподоблю вязам.
Море ты, украшен мир твоим указом.
Замкнутый ларец ты с пламенным алмазом.
Ты - краса ловитвы, раш ты и джейран ты,
Ты коралл и лал ты, луч небесных стран ты,
Ты шандал хрустальный, вместо свеч нам дан ты.
В длани держишь меч ты, как Ираклий хан ты,
Окруженный свитой, пляской, песней, сказом.
Светишь ты над миром, солнце и луна ты.
Лишь бы не зашла ты, в мире ведь одна ты.
Кипарис тенистый - к благу нам дана ты.
Ты- луга, и лес ты, - в нем и мир пернатый,
В нем и дичь, - и лес тот не окинуть глазом.
Ты- весна, фиалка, золотой поток ты,
Из цветов расцветших благовонный сноп ты!
...Ты ж, Саят-Нова мой, преданный холоп ты,
Соловей-скиталец, верен ей по гроб ты,
Трелишь по утрам ты, свой утратив разум.
В СОЛОВЬЯХ НЕТ НЕДОСТАТКА
1
В соловьях нет недостатка, полон сад цветов, - не так ли?
Полон он фиалок нежных, розовых кустов, - не так ли?
Каждый куст сирени тенью нас укрыть готов, - не так ли?
Всюду свечи восковые, полон сад ковров, - не так ли?
Все разубрано; канатных много плясунов, - не так ли?
2
Не сердись, я притчей много, мудрецам подстать, имею.
Как отдать тебе сто жизней? Ах, одну я, знать, имею,
Весь я твой! Иль пред тобою я долги опять имею?
Приходи к нам, о приятном я тебе сказать имею.
Всех позвали, - и с шелками сотни тут купцов, - не так ли?
3
Так уж за городом надо: без веселья - невозможно.
Без возвышенных речений восхваленье - невозможно.
Если ковш мы расплескаем, - утоленье - невозможно.
И твое от пированья отдаленье - невозможно.
От Лейли принять приятно чашу в ночь пиров, - не так ли?
4
Тростниковый стан твой тканью опоясался узорной.
Родника над ртом жемчужным, - как индийский перец черный.
Яхонт, лал ты, и алмаз ты, жемчуг лучший ты, отборный.
Не придешь, - так разберет нас суд царевый непритворный.
Царь Саят-Новы - прекрасней царственных орлов, - Ираклий!
ТЫ - ПЕННАЯ КУРА
1
Ты - пенная Кура с волной Аракса мутноводной.
Вконец измучен я твоей повадкой сумасбродной.
Похожа ты на златоткань отделки превосходной.
Глаза и брови красотой блистают благородной.
- Но что я дам тебе взамен!? - шепчу в тоске бесплодной.
2
Иной на пиршестве вкушать вино и снедь стремится.
Другой за праздничным столом к стихам, - заметь, - стремится.
А мой язык тебя одну всегда воспеть стремится.
О том - и сердцу век болеть, к тому и впредь стремится!
Кто в розу, как оса, впился? Оставь ее, негодный!
3
Тебя воспевший - океан чернил, как я, испишет.
Тебя узревший - ничего не ест, не пьет, не дышит.
Других возлюбленных совсем не видит и не слышит.
Как солнце, выглянешь из туч, - и мир весельем пышет,
А без тебя тоскует он, как сирота безродный.
4
Приди и вслушайся в мои слова, журавль Багдада,
Индийский нежный попугай, чей голос мне отрада.
Тому, кто правду говорит, хоть раз поверить надо:
И для красавицы Ширин опасен враг Фархада!
Беда мне с милою такой строптивой, злой, холодной!
5
Что делать, если нарды вдруг смешала, мне в насмешку,
Убила доведь, повела вперед простую пешку?
Без розы соловей поет и плачет вперемежку.
На свете бед - не перечесть. Ищи свою, не мешкай!
Страдаешь ты, Саят-Нова, от робости природной:
ТВОЕМУ СУДУ
Твоему суду сердце будет радо,
Ты - пресветлый царь, Грузии услада,
Люди говорят - я, мол, их досада,
Мусор я дрянной, кладезь, полный яда, -
Мол, не обессудь, - высказаться надо.
Неженат живу - где искать привета?
Я - мужик: толкнут - и не ждут ответа;
Вот я целью стал для насмешек света;
Сердце я раскрыл - молвят мне на это:
"Холм бесплодный ты меж грядами сада!"
Я царю предстал в чистом облаченьи,
Саза моего чуя нетерпенье, -
Мне б грузинских слов позабыть значенье! -
Прочь меня прогнал царь в ожесточеньи:
"Грязный войлок ты, поношенье взгляда!"
Сказано: гора встретится с горою.
Боже, будь твоя милость надо мною!
Неужели я и суда не стою?
Лучше бы казнил царскою рукою -
Ты, наставник мой, ты, моя отрада.
Грудь мне сокруши - всё равно я вскоре
Возвращусь к тебе с жалобой во взоре.
Брошусь я в Куру, не в Куру - так в море!
Пой, Саят-Нова, пой, лелея горе!
Горе да беда - вот твоя награда.
ОСТАВЬ МЕНЯ!
1
Оставь меня! Хитрить, платить бесчестью дань я не хочу!
Я униженья не хочу, в ногах валяться не хочу.
Исподтишка передавать чужую брань я не хочу.
И сколько б ни твердили мне: "Двуличным стань!" - я не хочу
Я простолюдин, а не князь. Другого званья не хочу!
2
Не допускай, чтоб кровь моя рекою попусту лилась.
Ты, видно, дорогой ценой купил меня на этот раз.
К тебе с поклоном я приду: иранский чин введен у нас.
Но ты одень меня в шелка и переливчатый атлас:
С каймою черной нипочем я одеянья не хочу!
3
Ты слов моих не отвергай, коль правда у тебя в чести.
Зато твоей одежды край отныне я готов нести,
И прахом голову мою в своей гордыне ты сочти!
Но саду твоему - с моим в одной долине расцвести.
Меж ними кольев не вбивай: размежеванья не хочу!
4
Ушло, былое, не вернуть поры твоей, Саят-Нова!
О ней напрасно не вздыхай и слез не лей, Саят-Нова.
Отныне всякий по плечу ударит: "Эй, Саят-Нова,
Куда идешь? Ступай ко мне, и ешь, и пей, Саят-Нова".
Но хлеба с твоего стола, с тобой братанья - не хочу!
СРЕДИ ДВУХ СЕЛЕНИЙ
Среди двух селений, слыхал, есть гора, это правда.
В саду твоем розы - пришла их пора - это правда.
В твой сад соловьи кажут путь в вечера, это правда.
Как свет, говорят, государя сестра, это правда.
Знал много я стран и в морях знал ветра - это правда.
Простер к тебе руку, - ее ты шипами пронзила.
Рубинами влажными кровь мои пальцы покрыла.
Снесу ль это горе? Уж сердца исчерпана сила.
Глаза мои плачут, в разлуке ничто мне не мило.
Мне небо свидетель, - я в дымах костра, - это правда.
Знать, сокол напрасно трудился, гонясь за лисицей!
Ты змея поборешь, твой взор полыхает зарницей.
Забыть тебя! К новой лететь быстролетною птицей!
Что раньше оплакать? Печали снуют вереницей!
И жертвы считать для себя лишь игра, - это правда!
Смущается разум того, кто стоит пред тобою,
Меч к шее наклонится, сердце пронзится стрелою.
Сгниет он, иль моря он будет объят широтою,
Под тяжестью жернова в яму падет с головою.
Опасна, слыхал я, колодца дыра, - это правда.
Как на берег выйти? Я брошен в морскую пучину.
Рот кашей сожгла мне, - и дую я на пахтанину.
Горшок я разбитый, и в яме я наполовину.
Как синька, я вылинял, взор на себя я не кину.
Рабом меня чтут Гурген-хана двора, - это правда.
КТО МОРЕ ЗВЕЗДНЫМ...
Кто море звездным сожжет сияньем?
Кто б мог исчерпать Куру горстями?
Как может ветер скалу обрушить,
Хотя бы дул он, ревел годами?
Хоть блещут стенки и медной чаши,
Всё ж золотая для взора краше,
К камням, не к стеклам, пристрастье наше,
Хоть в перстне схоже стекло с камнями.
Пусть мир наш черта влеком указкой,
Всё ж черт на бога глядит с опаской.
И тыкве чашей не стать ширазской,
Хоть вознесешь ты ее над нами.
Кем речь от рыбы была добыта?
Не красят хною ослов копыта.
Когда не ватой - песком набита
Постель, - не спится и под шелками.
Кто я, знать хочешь, мне докучая?
На наши песни взял все права я.
Я - Арутин, Саят-Нова я!
Пою, - и песни гремят громами.
ХОРОША ТЫ В ЗЛАТОТКАНИ!
Хороша ты в златоткани! В золотом уборе ты.
Всем Тураном, всем Ираном завладеешь вскоре ты.
Будь со мной! Грозя разлукой, смерть несешь во взоре ты.
Соловья стегаешь веткой! Почему с ним в ссоре ты?
Спит влюбленный; слышит: песней потекла в просторе ты.
Всё в цвету! В кругу прислужниц выходи же в сад скорей!
Там тебя с прекрасным утром поздравляет соловей.
Кто взрастил тебя на славу? Отчего ты всех милей?
Всех убила! Я не в силах петь о прелести твоей!
Сотни строк стихов любовных принимай, не споря, ты.
Как твоя красива шея! Не хрустальна ли она!
Что ты в зеркало глядишься? Лик твой - полная луна.
Ты подрезываешь кудри, мне рука твоя видна.
Чем кичишься? Уж не тем ли, что душа моя больна?
Я сражен! Ведь весь мой разум забрала в задоре ты.
Нет, мне смерти не избегнуть. Я погибну, я умру,
Хоть бы всем и завладел я, что имеется в миру!
О любовь, в уборе этом как блестишь ты поутру!
Шелк! Атлас! Парчи узорной примечаю я игру!
Не украл, - сама дала мне лал в златом узоре ты.
Нет, тебе приснилось только, что неправилен мой слог!
Кто раскинул эти розы, разостлал на твой порог?
Описать ли прелесть милой? Нет, стихам она не впрок!
Плачь, Саят-Нова! Откуда получить ее ты б мог?
Трон индийского владыки, - знаю - мне на горе ты!
ПУСТЬ ПОПУГАЙ ПОЕТ
1
Пусть попугай поет - а я услышать соловья хочу.
Дай, роза, мне росы твоей! - целебного питья хочу.
С нагорья дальнего пришел и поискать жилья хочу.
Заплакал соловей: "узнать, где роза спит моя, хочу!"
2
От поисков я ослабел. Кровавый пот лился с меня.
Над розой срезанной застыл, как соловей, судьбу кляня.
Ты - златокованный ларец, а в нем лежит хрусталь, звеня.
Ковчега не хочу... Ларец, - твержу я, в грудь бия, - хочу!
3
О редкостный зверек, бежишь, таясь от зверолова ты.
Скажи мне, мраморная ты иль из кости слоновой ты?
Счастливцу, видно, суждена заморская обнова - ты!
Диковинный атлас! Как раз такого для шитья хочу.
4
Я получил твое письмо. Тебе - мое прочесть пора б!
Нуждаюсь в добром слове я, как нищий, узник или раб.
Зачем отринула того, кто жалок, немощен и слаб?
Под одеялом у тебя, недужный, забытья хочу.
5
Не обжигай меня, я сам горю на медленном огне.
Не двоедушен я, поверь, коварство не по сердцу мне,
Я - соловей, Саят-Нова! Открой же, роза, дверцу мне
В златую клетку: миндаля очищенного я хочу!
В САДУ ЛЮБИМОЙ
1
В саду любимой разум потерял я.
Уйти хочу - и слышу стук засова.
Тогда сознанье разом потерял я.
Очнувшись, тополя увидел снова.
2
Сказал ей: Видишь, обливаюсь кровью!
Язык певца не понуждай к злословью.
Господь благослови тебя любовью,
Чтоб ты вовек не ведала худого.
3
Султаном был - с войсками я расстался.
Торговцем был - с шелками я расстался.
С любимой со слезами я расстался.
Как мне достать ее со дна морского?
4
Такое мне доселе не знакомо:
К моей груди приставлен меч Ростома.
В окно гляжу, надеясь по-пустому.
Утешить в силах ты одна больного!
5
Твой облик чист и светел, как лампада.
Молю я: не ищи других, не надо!
Коль для тебя слова любви - отрада,
Пойми: Саят-Нова - властитель слова.
ПИТОМИЦА РОЗЫ
1
Питомица розы, поверь мне, - родного сосца прекраснее ты.
Насущного хлеба, добытого в поте лица, прекраснее ты.
Блестящего слитка в руках златодела - творца прекраснее ты.
Кувшина, что мог бы служить украшеньем дворца, прекраснее ты.
2
Чье войско стоит у ворот? Я султана ищу.
Нарцисса - в садах, и на склонах - тюльпана ищу.
Жемчужные; четки, продернутые сквозь парчу!
Подземной царицы, подвесок ее и венца прекраснее ты.
3
Вселенная делится надвое: ты - и не ты!
Мне ангел приснился. Его неземные черты
Казались чудесным подобьем твоей красоты.
Насущного хлеба, - готов я твердить без конца, - прекраснее ты!
4
Ты - пряность заморская, что ли? Корица, мускат?.
Иль камень целебный? Иль золототканный наряд?
Ларец драгоценный, в котором скрывается клад?
Сандалового с перламутровой крышкой ларца прекраснее ты.
5
Зачем же далекой ладьей ты маячишь всегда?
Спросила бы Саят-Нову: "Что, мол, плачешь всегда?"
Днем солнцу подобна, ты светишь в ночи, как звезда.
Пятнадцатидневной созревшей луны для певца прекраснее ты!
УЛЫБНУЛАСЬ БЫ МНЕ РАЗОК!
1
Улыбнулась бы мне разок! Что ты прячешь взор, покажись!
Хоть сердиться умеешь ты, хоть язык остер, - покажись!
Кто ты, - лал, изумруд? Готов разрешить я спор - покажись!
Очутиться в плену боюсь, но взгляну в упор. Покажись!
Соловели, - я в тоске ищу розу с давних пор! Покажись!
2
Драгоценная, не сердись! Вечерком выходи ко мне.
Златотканый ковер топча башмачком, выходи ко мне.
От нескромных очей лицо скрыв платком, выходи ко мне.
По-грузински шепну словцо я тайком, - выходи ко мне.
Кто ты, нежная лань, газель или серна гор? - покажись.
3
Вышла, волосы распустив, серебристый набросив газ.
Красноватых кудрей отлив мне напомнил рехан тотчас.
Твой точеный стан горделив, и не требует он прикрас.
Из коралла застежкой ты на груди собрала атлас.
Ты - жемчужина! Ты сама - дорогой убор! Покажись!
4
Ты головку свою зачем в западню суешь, - не пойму!
Ожерелье зачем суешь в просмоленную ты суму?
Оттолкнула меня совсем, предпочтенье отдав кому?
Он в парчу и в шелка одет, а попробуй сказать ему:
- Что в узле твоем парчовом? Не таись, как вор! Покажись!
Наступила весна. Ужель нам сидеть взаперти - пора?
И фиалок и роз не счесть. Видно, саду цвести пора.
Поспевают черешни. Быть садовому в чести пора.
Поднимается солнце ввысь. Вот уже полдня почти пора!
Тени жаждет Саят-Нова: Где ты, мой шатер, покажись!
ПОЛУНОЧНАЯ ЗВЕЗДА
1
Полуночная звезда в небосклоне - ты.
Розы в скошенной траве благовонней ты.
Ты - фиалка, первоцвет в вешнем лоне - ты.
Кто ты? Сказочный олень, конь в погоне - ты?
Ты - сантури, ты - смычок, плеск ладоней - ты!
2
Где наставник твой? Ушел, видно, на покой.
Убиваешь ты меня собственной рукой.
Дай лекарства, помоги совладать с тоской!
Кисть не может передать красоты такой:
Дивной вязи на шелку изощренней ты.
3
Без тебя судьба моя слишком тяжела,
И за что меня казнишь? Я не сделал зла.
Кандалы - моя любовь, цепи, кабала.
Ты глядишь, а мне глаза застилает мгла...
Ты - в ларце из хрусталя, в светлой броне ты.
4
Горный тур, - со снеговой кручи прянешь ты,
Или дождем из грозовой тучи станешь ты.
Серной на скале мелькнешь и не взглянешь ты.
Тысячью огней сверкнешь и обманешь ты.
В каждом вздохе у меня, в каждом стоне - ты!
5
Заручилась ты не зря дружбою царей:
Грамоту индийский царь шлет из-за морей,
Страж с кинжалом золотым замер у дверей,
Блюдо жемчуга тебе в дар несут скорей.
Прочь ступай, Саят-Нова! Посторонний ты.
В САД ВЕСЕННИЙ
В сад весенний дверцу милой открою.
Тополь сладок, розан сладок, сад сладок.
Проживем здесь все мы годы с тобою,
Лик твой сладок, месяц сладок, мир сладок.
Эти чаши, это блюдо - всё наше!
Струны саза, злаков груда - всё наше!
Эй, садовник, прочь отсюда! Всё наше!
Пир наш сладок, взор твой сладок, день сладок.
Нет уж роз тут, уж не манят, алея.
Соловьиный льется плач, их жалея.
Но в фиалках лиловеет аллея.
Вечер сладок, отсвет сладок, ключ сладок.
Тонкий стан твой в плащ облекся багряный.
Кипарис ты, персик нежный и пряный.
Держишь мир ты ручкой властной и рьяной.
Пламень сладок, трепет сладок, май сладок.
Арутин я. Льется звонко рулада.
Сядь! Ковер хорасанский - услада.
Ай, с ограды не кинули б взгляда!
Саз мой сладок, рот твой сладок... я сладок.
МАЛО РАДОСТИ В ТОМ...
1
Мало радости в том, что совсем ты дурного не знаешь.
Ты печали не знаешь - ни старой, ни новой не знаешь.
Загубила, кого, без единого слова, - не знаешь.
Чье рыданье всечасно прорваться готово - не знаешь.
Как зовусь я, и то - не гляди так сурово! - не знаешь.
2
Нас обоих господь сотворил, - я клянусь тебе в этом.
Слаще сахара может быть слово твое, по приметам.
Желчь оставь для врагов - не гнушайся хорошим советом.
Ты различья не ведаешь между зимою и летом.
Ты ни масляной, ни воскресенья Христова не знаешь.
3
По природе своей соловей, воробьем я не буду.
Я не дальняя лодка, гонимая ветром повсюду.
Я не черен, а бел. Я привержен добру, а не худу.
Мы соседи с тобой. Как понять мне такую причуду,
Что родства ты не знаешь, соседства простого не знаешь?
4
Без тебя я томлюсь понапрасну, тоска меня гложет.
Как свеча, от чужого дыханья угасну, быть может.
Стань же сахара слаще, - мой стих в этом деле поможет!
О, никто тебе, Саят-Нова, торговать не предложит!
Сам себе господин, ты ль призванья святого не знаешь?
ГОЛОВА! О ГОРЕ!
Голова! О горе! Что с тобой стало!
Ты во всех краях народ забавляла,
Где бы ни был я, - ты в прахе лежала,
Не нужна теперь ты людям нимало.
Не вини, кручина, многих ты в этом;
Намудрил, - причина только лишь в этом.
Уже славен был я в мире просторном,
Как алмаз в затворе златоузорном,
Что ж со мной? Что день мой сделался черным?
Иль мой лоб стал - камнем, ум непроворным?
Не вини, кручина, многих ты в этом;
Намудрил, - причина только лишь в этом.
Уже не рис - ячмень я. Вижу со страхом:
Стал дроздом, взлетал же голубя взмахом.
Для чего, скажи мне, стал я монахом?
Знать, от злой судьбины всё пошло прахом.
Не вини, кручина, многих ты в этом;
Намудрил, - причина только лишь в этом.
На пирах царями я отмечался,
И везде князьями я почитался.
И в одежде алой я величался.
В чернорясца век бы не обращался!
Не вини, кручина, многих ты в этом;
Намудрил, - причина только лишь в этом.
Powered by vBulletin® Version 4.2.2 Copyright © 2025 vBulletin Solutions, Inc. All rights reserved.