Левон Завен Сюрмелян. Levon Zaven Syurmelyan. Լևոն Զավեն Սուրմելյան

[Мукик]

“Вот уже более полувека мы, пережившие те дни, вспоминаем о них, еще не придя в себя, не будучи в состоянии осознать случившееся или говорить о нем. Я не осмеливаюсь даже задумываться об этом. Для тех, кто не оказался жертвой этого почти смертельного удара, нанесенного нашему национальному существованию, слишком больно переживать прошлое, а потрясение все еще продолжается… На протяжении всего времени, когда писал эту книгу, я носил черные очки и делал вид, что мои глаза воспаляются от яркого солнца Калифорнии; причем, я поступал так не только на открытом воздухе, чтобы скрыть слезы. “Врач посоветовал”,- бормотал я… Я запретил себе что-либо ощущать, мысленно впрыскивал в свой организм новокаин - чтобы приглушить боль; вместе с тем, мое спокойствие приводило меня в изумление. Я должен был бесчувственно, без прикрас изобразить события - так, как я их помнил, но в уютной тишине моей комнаты слезы невольно катились по щекам: годами сдерживаемые слезы катились - словно из чужих глаз, тогда как человек прятался за черными очками.”

Книга, написанная автором этих строк писателем Левоном Завеном Сюрмеляном - “К вам обращаюсь, дамы и господа” - самое правдивое повествование о геноциде - история жизни сироты, пережившего эту трагедию и выжившего во время страшных событий. “Помните нас!”- эти слова, брошенные идущей на смерть тетушкой маленького мальчугана звенели в ушах зрелого человека, написавшего самый пронзительный роман - свидетельство, роман - воспоминание, роман - поэму, стоящий особняком в ряду прозаических произведений, посвященных теме геноцида. В письме, обращенном к Ваану Текеяну, Сюрмелян заметил, что американцы называют его “молчаливым армянином”, и по другому поводу добавил: “Мои знакомые американцы убеждали меня, что я обязательно изменюсь, американизируюсь. Я сказал им, что три американца не смогут изменить меня ни на йоту, а я, напротив, могу превратить троих американцев в армян…”

Человек, представлявшийся в студенческих аудиториях Америки словами: ”Меня зовут Левон Сюрмелян, и я – гордый армянин”, рассказал правдивую, глубоко личную и армянскую историю страданий, прославляющую жизнь, пронизанную мудростью, тонким юмором и оптимизмом. Не случайно Сюрмелян первоначально хотел назвать ее “Прелюдия жизни”. Автор, по собственному признанию, не взывает в романе к жалости читателя и не ищет его симпатии: он лишь расказывает историю взросления и мужания, словно говоря: “будьте добры, оставьте шипы сострадания при себе”. Он добавляет еще одну, армянскую страницу к своеобразной всемирной истории юношества.

“Во времена моей благочестивой нищеты,- пишет Сюрмелян,- и самых мрачных дней, когда я жил безалаберно, мне была опорой и поддержкой чистая радость воссоздания юношеских ощущений. И, может, в этом кроется причина, что эта книга или отдельные ее куски нашли отголосок в сердцах большого числа американских, английских, шведских, итальянских, греческих, немецких и даже бирманских читателей”.

Левон Завен Сюрмелян, начав свой путь в литературе со стихотворных произведений на армянском языке, свой первый роман - “К вам обращаюсь, дамы и господа”- написал на английском. В США он был опубликован в 1945 году и имел большой успех. Книгу сразу же раскупили- в магазинах Лос- Анджелеса, где жил Сюрмелян, не осталось ни одного экземпляра. Писатель же был недоволен, что его детище стало предметом купли - продажи, и даже стеснялся получать за роман деньги.

[Мукик]

“Мне было бы нипочем, если бы я не заработал на этой книге ни одного доллара”,- признавался Сюрмелян издателю. И он не кривил душой. Не зря он, говоря о своем романе, вспомнил слова Д. Г. Лоуренса о том, что писатели в своих книгах освобождаются от своих болезней, и продолжил: “моим недугом была армянская болезнь”. Расказав свою историю, “выступив на конгрессе наций”, он сказал миру то, что хотел. Все великие книги пишутся по зову сердца, без оглядки на редакторов, издателей, тиражи, гонорары и успех… “ Я должен был написать эту книгу, иначе моя душа никогда бы не умиротворилась”.

За три года до полного издания были опубликованы отдельные главы романа. “Америка у меня в крови” была напечатана в учебном пособии по английскому языку, изданном Оксфордским университетом, “Моя русская фуражка”- в антологии “Избранные американские рассказы”.

Писатель Левон Сюрмелян, профессор английского языка и литературы, прожил свою жизнь в Америке довольно уединенно. Живя в Лос- Анджелесе - городе с самой многочисленной армянской диаспорой, он мало общался как с соотечественниками, так и с американцами, редко появлялся в обществе, и еще реже высказывался в печати. Может быть, тем самым он осознанно или бессознательно старался оградить себя от многих отрицательных сторон жизни диаспоры, а может, таким образом, не видя постепенной ассимиляции многих армян, лишь сильнее ощущал свою армянскую самость?

Он прожил свою жизнь подобно одинокому дереву, образ которого создал в своих стихах, но корнями всегда оставался в армянской земле. Он жил, лелея свою принадлежность к армянской нации, всегда живо интересуясь событиями, происходящими на родине и вдохновляясь ее успехами.

В своем единственном стихотворном сборнике на армянском языке, названном “Луйс звард” (“Свет животворящий”), с которым он вошел в литературу в 1924 году, он создал образ одинокого дерева. Это дерево - одновременно и символ жизни самого Сюрмеляна, и обобщенный символ сиротства: “Как крест для мертвых для своих я это дерево взращу”. Сажая дерево в другом своем стихотворении, он вспоминает свою “сожженную Армению”. Подобно дяде – революционеру Аруту, изучавшему агрономию во Франции, Сюрмелян также, на стипендию сиротского приюта, поехал в Америку изучать эту науку. Он хотел внести свой вклад в процветание Родины.

“Повторю: день ото дня очищается моя душа, и желание посадить в Армении дерево и подержать плуг, как и моя тоска по родине, только усиливаются,”- написал он в уже упомянутом письме к Текеяну, который относился к Сюрмеляну по - отечески и, заметив первые стихотворные опыты молодого писателя, всячески способствовал его становлению. Сюрмелян был привязан к родной земле, и, по собственному признанию, был глух ко всему, что тем или иным образом не было связано с Арменией. Его знаменитый роман - это попытка нарушить “большое безмолвие”, пробить ту стену молчания и самообмана, которую в те годы воздвигли вокруг себя многие армяне, избежавшие смерти: “Армянин, живущий на чужбине, полон невысказанных дум, и в нем живет большое безмолвие…”

Живя в Америке, некоторое время Сюрмелян работал для “фабрики грез”. Написанные для Голливуда сценарии и многочисленные интервью со звездами он не считал литературой и относился к этим произведениям лишь как к источнику дохода, воспротивившись их включению в книгу и последующей публикации.

Левону Сюрмеляну принадлежит также книга армянских сказок в переложении на английский, названная ”Яблони бессмертия”.

[Мукик]

Писатель осуществил и другой, поистине титанический, труд, переведя на английский армянский героический эпос “Давид Сасунский”. Оба эти издания были осуществлены в Америке и Англии при содействии и поддержке ЮНЕСКО. Летом 1964 года, во время двухнедельного пребывания на родине, писатель тесно общался с академиком Карапетом Мелик - Оганджаняном, который всем своим обликом напоминал ему “древних царей и нахараров Армении”, и оставил самые теплые воспоминания о том заинтересованном участии, которое тот принял в редактировании и подготовке рукописи перевода к изданию.

Второй роман Сюрмеляна “98.6°”, над которым он работал в последние годы жизни, также автобиографичен. История его героя - больного чахоткой молодого человека по имени Даниэл, - это обобщенная история жизни Сюрмеляна и его поколения. 98.6 градусов - нормальная температура человека, которую утратил больной и страдающий от тяжелой болезни герой романа. Он, как и сам Сюрмелян, разочаровал врага и не умер, хотя “все способные помнить армяне должны были быть уничтожены”. Преодолев болезнь и смерть, герой воскресает и, как и сам Сюрмелян, живет до 90 лет. Этот роман Левона Завена Сюрмеляна был издан в армянском переводе в 2005 году- в год столетия писателя.

Левон Сюрмелян был великим патриотом и каждый день прожитой им жизни - тому доказательство. Читая строки его писем и заметок об Армении, с горечью осознаешь, что он - один из ушедшей безвозвратно плеяды людей, которые, живя на чужбине, были истинными хранителями армянского духа. И то, как он ответил в Армении на вопрос одного из армянских поэтов - “если вы такой хороший армянин, почему не пишете по-армянски, почему пишете по- английски?”- лишь еще один недостающий штрих к пониманию той миссии, которую он для себя определил как писатель и как армянин. “Вы пишете по-армянски, а я - по - английски, и оба мы служим одной и той же цели”,- сказал тогда Сюрмелян. Своим творчеством он доказал, что можно быть истинным выразителем национального самосознания, творя на любом языке. Его роман “К вам обращаюсь, дамы и господа” все равно был бы армянским, будь он написан на любом другом языке, и не потому, что события романа узнаваемы, а потому что только армянские глаза могли ТАК смотреть на них.

“Память армянина - сокровищница и хранительница армянской мечты - бескомпромиссной, нескончаемой борьбы во имя свободы, причем свободы, должен сказать вам, не только для нас, а для всех людей. Армения все еще держит в руке сасунский меч, а сасунский меч разит во имя всего человечества… И мы знаем - эта борьба, которую мы ведем в Соединенных Штатах, Южной Америке, на Среднем Востоке, во Франции, Англии, Греции и повсюду во имя сохранения нашей самобытной культуры, эта борьба со всеми своими обязательствами - закончится для нас поражением, но эта борьба является своеобразной победой и придает нашей жизни творческий стимул, глубину и многообразие”. Да, борьба эта безнадежна, но именно в ней писатель видел великий смысл.

“Мы - армяне сложной закваски и ведем борьбу во имя того, чтобы остаться армянами хотя бы по духу. Дамы и господа, я хотел бы сказать миру: я принес вам весть - мы не являемся исчезающей нацией. Мы будем жить. Армения будет жить вечно,”- вот что сказал миру своим романом и всей жизнью сын аптекаря из Трапезунда Левон Завен Сюрмелян.

[Мукик]

Он ушел, оставив нам в наследство одинокое дерево своей жизни и свой главный роман, который всегда будет объединять нас, ибо говорит о главном – мы должны быть гордыми армянами, где бы мы не жили и что бы нам ни довелось испытать. “Другие меняются, армяне - нет”. Эти слова Сюрмеляна мы должны помнить всегда.