Егише Абгарович Чаренц (Согомонян)

[Мукик]

13(25).3.1897, Карс, — 29.11.1937, Ереван



Армянский поэт. Родился в семье мелкого торговца. Учился в Карсском реальном училище. В 1915 добровольцем пошёл на фронт, в 1918-19 в Красной Армии. Для раннего творчества Чаренца (поэтический сборник «Три песни печально-бледной девушке...», 1914; поэмы «Синеглазая родина», 1915, «Дантова легенда», 1916; цикл лирических стихов «Радуга», 1917) характерны настроения отрешённости от реальной действительности. Романтические поэмы «Сома» (1918) и «Неистовые толпы» (1919) - первый отклик на Октябрьскую революцию 1917 в армянской литературе. В «Неистовых толпах» черты нового революционного эпоса сочетаются с поэтическими формами народного творчества. Эту линию Чаренц развивает в большом поэтическом цикле «Жертвенный огонь» (1918-20). В поэмах «Всем, всем, всем» (1921), «Всепоэма» (1922), «Чаренц-наме» (1922) художественно освоена тема революционной героики; революция и судьба Армении сливаются воедино. В сатирическом романе «Страна Наири» (отдельное издание 1926) воспроизведена исторически сложная жизнь Армении в 1915-1918. Главная тема книги «Воспоминания об Ереванском исправительном доме» (1927) - рождение советского гуманизма, социалистического отношения к человеку.

Страстная партийность, напряжённые творческие искания характерны для цикла стихотворений и поэм, посвященных Ленину: «Ленин» (1924), «Дядя Ленин» (1924), «Баллада о Владимире Ильиче, о мужике и паре сапог» (1924), «Ленин и Али» (1925), «Стена коммунаров в Париже» (1926), «Похоронный марш» (1927), «Чугунный человек» (1928).

Важная веха в его творчестве - книга стихов «Эпический рассвет» (1930) - образец высокой политической поэзии. В ней особенно ощутимо влияние пушкинских и некрасовских традиций. Человек и природа, искусство и действительность, поэзия и труд - таковы важнейшие темы сборника «Книга пути» (1933). В наследии Чаренца заметное место занимают переводы из А. Пушкина, В. Маяковского, И. Гёте, Э. Верхарна, У. Уитмена, М. Горького. Перевёл на армянский язык «Интернационал». Ему принадлежат статьи об О. Туманяне, А. Исаакяне, В. Терьяне, М. Горьком, о современной поэзии. Чаренц много сделал для организационного укрепления армянской советской литературы, был одним из создателей союза пролетарских писателей «Нойембер» (1925). Произведения Чаренца переведены на многие иностранные языки.

[Мукик]

ԵՍ ԻՄ ԱՆՈՒՇ ՀԱՅԱՍՏԱՆԻ

Ես իմ անուշ Հայաստանի արևահամ բարն եմ սիրում,
Մեր հին սազի ողբանվագ, լացակումած լարն եմ սիրում,
Արնանման ծաղիկների ու վարդերի բույրը վառման,
Ու Նաիրյան աղջիկների հեզաճկուն պա՛րն եմ սիրում

Սիրում եմ մեր երկինքը մուգ, ջրերը ջինջ, լիճը լուսե,
Արևն ամռան ու ձմեռվա վիշապաձայն բուքը վսեմ,
Մթում կորած խրճիթների անհյուրընկալ պատերը սև
Ու հնամյա քաղաքների հազարամյա քա՛րն եմ սիրում

Ուր է՛լ լինեմ - չե՛մ մոռանա ես ողբաձայն երգերը մեր,
Չե՜մ մոռանա աղօթք դարձած երկաթագիր գրքերը մեր,
Ինչքան էլ սո՜ւր սիրտս խոցեն արյունաքամ վերքերը մեր -
Էլի՛ ես որբ ու արնավառ իմ Հայաստան - յա՛րն եմ սիրում

Իմ կարոտած սրտի համար ո՛չ մի ուրիշ հեքիաթ չկա
Նարեկացու, Քուչակի պես լուսապսակ ճակատ չկա
Աշխա՛րհ անցի՛ր, Արարատի նման ճերմակ գագաթ չկա
Ինչպես անհաս փառքի ճամբա՝ ես իմ Մասիս սա՛րն եմ սիրում

[Мукик]

ԵՍ ԻՄ ԱՆՈՒՇ ՀԱՅԱՍՏԱՆԻ

Я привкус солнца в языке Армении родной люблю,
И саза нашего напев, его печальный строй люблю.
Люблю кроваво-красных роз огнеподобный аромат,
И в танце наирянок стан, колеблемый зурной, люблю.

Люблю родных небес лазурь, сиянье рек и блеск озер,
И летний зной, и зимних бурь глухой многоголосный хор,
И хижин неприютных мрак, затерянный в ущельяьх гор,
И камни древних городов в дремоте вековой люблю.

Где б ни был, не забуду грусть напевов наших ни на миг,
Молитвой ставшие листы железописных наших книг,
И как бы наших ран ожог глубоко в грудь мне не проник,
Мою отчизну, край отцов, скорбящий и святой, люблю.

Для сердца, полного тоски, милей мечты на свете нет,
Кучака и Нарекаци умов светлей на свете нет,
Горы древней, чем Арарат, вершин белей на свете нет,
Как славы недоступной путь, Масис суровый мой люблю!

[Мукик]

Егише Чаренца, поэта огромного дарования, я увидел впервые в Венеции в 1924 году. Он недавно прибыл из Армении и путешествовал по Европе.

Ко мне он заехал из Рима. Щуплый, маленького роста, с задумчивым, умным взглядом, поначалу он не произвел на меня особого впечатления.

В Венеции Чаренц провел целый месяц. За это время мы сблизились, по-настоящему подружились. Он приходил из своей гостиницы рано утром и оставался у нас до поздней ночи. Все дни мы проводили вместе. Бродили по чудесной Венеции, ее набережным, катались в гондолах по каналам, ездили на остров Святого Лазаря к мхитаристам.

Наши бесконечные беседы касались самых разнообразных предметов - литературы, науки, философии, революции - и серьезных проблем, и незначительных событий, которые, тем не менее, волнуют людей.

Свободное время венецианцы проводят обычно на красивейшей в мире площади Святого Марка. Здесь - близ собора, по сторонам его, расположены музеи, многочисленные кафе. Все здания великолепны - подлинные дворцы из мрамора. Вместе с Егише мы засиживались в этих кафе.

Площадь Святого Марка примечательна также несметными стаями голубей. Их здесь тысячи, десятки тысяч, и о них заботится правительство.

На площади продаются зерна, горох - кормить птиц.

Туристы любят фотографироваться здесь, держа на раскрытой ладони лакомство для голубей. Те доверчиво клюют зерна с рук, садятся на плечи и даже на шляпы людей.

Мы с Чаренцем тоже сфотографировались вместе с голубями. Чаренц оказался счастливее - один за другим на его руку опустилось три-четыре голубя, моя же рука почему-то не привлекла их.

По мере того, как я ближе узнавал Чаренца, полнее раскрывалась его индивидуальность. Это был образованный, широкомыслящий человек, сведущий во многих областях знания, с беспокойным, строптивым характером, с кипучим темпераментом. Был хорошо знаком с литературой многих народов мира, отличался тонким художественным вкусом.

Поэта Чаренца я знал еще до нашей встречи с ним. (Монастырь в Венеции получает все армянские книги, где бы они ни издавались). Здесь я имел возможность ознакомиться с двухтомником поэта, вышедшим в 1922 году в Москве.

Сильное впечатление на меня произвели тогда "Дантова легенда" и "Песенник" - цикл лирических стихов, среди которых особо выделялось отличающееся глубиной мысли стихотворение "Язык Армении моей, его звучанье я люблю".

Совершенно объективно, без малейшего преувеличения, хочу сказать, что армянскими письменами, армянскими словами равного по силе патриотического стихотворения не было написано никем. Это исключительная, небывалая вещь! Могу сказать, что в европейской литературе, даже в мировой, подобного стихотворения о родине, написанного с таким размахом, с такой силой и глубиной, я, по крайней мере, не помню.

В армянской литературе эпохи Октябрьской революции, несомненно, Чаренц - самый крупный поэт. И он оказал огромное, многостороннее влияние на последующее развитие нашей поэзии, ее изобразительных средств, поэтики в целом.

Безвременная смерть поэта - навеки трагическая утрата. Если б он был с нами, - сколько еще мог бы создать! Но и то, что он оставил нам, - возвышается как нетленный обелиск в пантеоне армянской литературы.

Преклонимся пред памятью поэта.

Сентябрь, 1957 г.

[HayArtsiv]

ԵՍ ԻՄ ԱՆՈՒՇ ՀԱՅԱՍՏԱՆԻ

Ես իմ անուշ Հայաստանի արևահամ բարն եմ սիրում,
Մեր հին սազի ողբանվագ, լացակումած լարն եմ սիրում,
Արնանման ծաղիկների ու վարդերի բույրը վառման,
Ու Նաիրյան աղջիկների հեզաճկուն պա՛րն եմ սիրում

Սիրում եմ մեր երկինքը մուգ, ջրերը ջինջ, լիճը լուսե,
Արևն ամռան ու ձմեռվա վիշապաձայն բուքը վսեմ,
Մթում կորած խրճիթների անհյուրընկալ պատերը սև
Ու հնամյա քաղաքների հազարամյա քա՛րն եմ սիրում

Ուր է՛լ լինեմ - չե՛մ մոռանա ես ողբաձայն երգերը մեր,
Չե՜մ մոռանա աղօթք դարձած երկաթագիր գրքերը մեր,
Ինչքան էլ սո՜ւր սիրտս խոցեն արյունաքամ վերքերը մեր -
Էլի՛ ես որբ ու արնավառ իմ Հայաստան - յա՛րն եմ սիրում

Իմ կարոտած սրտի համար ո՛չ մի ուրիշ հեքիաթ չկա
Նարեկացու, Քուչակի պես լուսապսակ ճակատ չկա
Աշխա՛րհ անցի՛ր, Արարատի նման ճերմակ գագաթ չկա
Ինչպես անհաս փառքի ճամբա՝ ես իմ Մասիս սա՛րն եմ սիրում

[Мукик]

Լուսմփոփի՜ պես աղջիկ՝ աստվածամոր աչքերով,
Թոքախտավոր, թափանցիկ, մարմինի՜ պես երազի,
Կապո՜ւյտ աղջիկ, ակաթի ու կաթի պես հոգեթով,
Լուսամփոփի՜ պես աղջիկ ... Ես ի՞նչ անեմ, ի՞նչ անեմ, որ չմեռնի իմ հոգին,
Որ չմարի իմ հոգին քո ակաթե աչքերում.
Ես ի՞նչ անեմ, որ մնա ծիածանը երեքգույն,
Որ չցնդի, չմարի՜ իմ հոգու հեռուն ... Լուսմփոփի՜ պես աղջիկ՝ աստվածամոր աչքերով,
Թոքախտավոր, թափանցիկ, մարմինի՜ պես երազի,
Կապո՜ւյտ աղջիկ, ակաթի ու կաթի՜ պես հոգեթով,
Լուսամփոփի՜ պես աղջիկ ...

[Мукик]

Ես սիրում եմ նստել ամեն իրիկուն
Պատուհանիս առաջ երկա՜ր ու երկա՜ր.
Նայել պահվող ճամփաներին անանուն
ՈՒ երազել խնդություներ արևառ:
Նայել կանաչ հովիտներին՝ արևի
Իրիկնային երանգներով շղարշված,
Խմել լուսե երանգները վերևի՝
Երջանկացած ու հարբած:
Ականջ դնել ցորենների շշուկին
Եվ սպասել, որ շշուկները բուրեն
ՈՒ երգ դառնա երկնասլաց իմ հոգին
ՈՒ երազները մեղմորեն օրորեն:
Ես սիրում եմ նստել մենակ ու անձայն,
Աչքերս հառել հուրհրատող երազին,
Լսել ձայներ, որ զնգացին ու անցան,
Երանգների պես իրիկվա երազի:
Ապրել՝ հարբած երազներով իրիկվա,
Սուզվել անտես՝ աղբյուրների կարկաչում,_
Հարբե՜լ, հարբե՜լ ու մոռանալ արօրյան
Եվ հավատալ, որ հեռվից բախտն է կանչում...