Виртуальный музей Комитаса

[KODAK]

Биография Комитаса
Комитас - Согомон Геворкович Согомонян - родился 26 сентября 1869 года в Анатолии (Турция), в городе Кутина (Кетайя). Его отец - Геворк Согомонян - был сапожником, в то же время он сочинял песни и обладал красивым голосом. Яркими музыкальными способностями отличалась также мать композитора - Тагуи, которая была ковровщицей.
Безрадостным и полным лишений было детство Комитаса. Он потерял мать, когда ему еще не было и года. Из-за занятости отца заботу о ребенке взяла на себя бабушка. В 7 лет Комитас поступил в местную начальную школу, после окончания которой отец его отправил в Брусу - продолжать обучение. Последнее ему не удалось, и 4 месяца спустя он вернулся домой окончательно осиротевшим: скончался отец, а Согомону было лишь 11 лет...
"Он был щуплым, слабым и бледным мальчиком, всегда задумчивым и добрым. Он плохо одевался", - таким вспоминал Комитаса один из его одноклассников.
Согомона часто видели спящим на холодных камнях прачечной.
Он превосходно пел, и не случайно, что в Кутине его называли "маленьким бродячим певцом".
Своему восхитительному голосу Согомонян был обязан также и тому событию, которое основательно изменило весь ход его жизни.
В 1881 году священник Кутины Г.Дерцакян должен был уехать в Эчмиадзин - принимать сан епископа. По просьбе католикоса он должен был привезти с собой голосистого мальчика-сироту - на учебу в Эчмиадзинской духовной семинарии. Из 20 сирот был выбран 12-летний Согомон. Поскольку в это время в Кутине запрещалось говорить по-армянски, мальчик говорил на турецком и на приветствие католикоса Геворка IV ответил: "Я не говорю по-армянски, если хотите - спою". И своим красивым сопрано спел армянский шаракан (духовный гимн), не понимая слов. Благодаря исключительным способностям Согомон за короткое время преодолевает все препятствия, в совершенстве овладевает армянским.
В 1890 году Согомон посвящается в сан монаха.
В 1893 он завершает обучение в семинарии, затем принимает сан священника и имя католикоса Комитаса - выдающегося поэта VII века, автора шараканов. В семинарии Комитас назначается учителем музыки.
Параллельно с преподаванием Комитас создает хор, оркестр народных инструментов, обработки народных песен, пишет первые исследования об армянской церковной музыке.
В 1895 году Комитас принимает духовный сан архимандрита. Осенью того же года уезжает в Тифлис, учиться в музыкальном училище. Но, встретившись с композитором Макаром Екмаляном, получившим образование в Петербургской консерватории, меняет свои намерения и изучает у последнего курс гармонии. Эти занятия стали своеобразной предтечей и крепкой основой для овладения европейской техникой композиции.
Дальнейшие события жизни Комитаса были связаны с крупным музыкальным центром Европы - Берлином, куда он уехал учиться по протекции католикоса, получая финансирование от крупнейшего армянского нефтяного магната Александра Манташяна.
Комитас поступает в частную консерваторию профессора Рихарда Шмидта. Параллельно с занятиями последнего, Комитас также посещает императорский университет Берлина - лекции по философии, эстетике, общей истории и истории музыки. В годы учебы он имел возможность "общаться" с европейской музыкой - еще более обогащая запас знаний, заниматься музыкально-критической деятельностью. По приглашению Международного Музыкального общества он провел лекции, посвященные армянской церковной и светской музыке в сравнении с турецкой, арабской и курдской музыкой.
В сентябре 1899 года Комитас возвращается в Эчмиадзин и сразу разворачивает свою музыкальную деятельность. В короткое время он в корне меняет систему преподавания музыки в семинарии, создает небольшой оркестр, доводит до совершенства исполнительский уровень хора.
Он обходит разные районы Армении, записывая тысячи армянских, курдских, персидских и турецких песен, создает обработки песен.
Серьезно занимается также научно-исследовательской работой, изучает армянские народные и духовные мелодии, работает над расшифровкой армянских хазов, над теорией гласов. Комитас в разных странах мира выступал как исполнитель и пропагандист армянской музыки. Композитор начинает задумываться и над большими, монументальными музыкальными формами. Намеревается создать музыкальный эпос "Сасна црер" и продолжает работу над оперой "Ануш", которую начал еще в 1904 году.
Он сосредотачивает свое внимание на темах, касающихся народного музыкального творчества, раскрывает содержание народных песен. Конечно, подобное мировоззрение должно было привести к неизбежному конфликту между Комитасом и церковью. Постепенно безразличие новых руководителей, отрицательное отношение отсталого слоя церковных деятелей, сплетни и клевета возросли настолько, что отравили жизнь композитора - человека, который остался в представлении современников как абсолютно светский человек.
Конфликт настолько углубился, что Комитас отправляет письмо католикосу, умоляя освободить его и позволить спокойно жить и творить. Это прошение остается безответным, а преследование Комитаса становится еще более явным.
В 1910 году Комитас оставляет Эчмиадзин и уезжает в Константинополь. Он думал, что там он найдет такую среду, которая его поймет, защитит и поощрит его деятельность, и тут он сможет претворить свои мечты в реальность. Комитас хотел создать национальную консерваторию, с которой связывал дальнейшую музыкальную судьбу своего народа. Но композитору не удается осуществить это предприятие (впрочем, как и многие другие). Его вдохновенные идеи встречали лишь холодное безразличие местных властей.
В Константинополе Комитас организовал смешанный хор из 300 человек, назвав его "Гусан". Последний пользовался большой популярностью. В его концертной программе основное место принадлежало армянским народным песням.
Комитас часто проводил свое время в поездках с докладами и лекциями, выступая в своих концертах как солист и дирижер. Композитор превосходно владел флейтой и фортепиано. Он был одарен большой силой воздействия на своих слушателей.
Искусством Комитаса были покорены известные музыканты: Венсан д'Энди, Габриель Форе, Камиль Сен-Санс...
В 1906 году после одного из концертов выдающийся французский композитор Клод Дебюси взволновано воскликнул: "Гениальный отец Комитас! Преклоняюсь перед Вашим музыкальным гением!"
И в Константинополе Комитас не нашел бескорыстных единомышленников, которые помогли бы осуществить его планы. Более того: если в Эчмиадзине он был со своим родным народом, был близок к его быту и искусству, то в Константинополе он был лишен и этого. Тем не менее, он продолжал напряженно работать. Особое внимание уделяет Комитас созданию духовных произведений. В этой сфере его шедевр - "Патараг" ("Литургия"), написанный для мужского хора.
Не менее важной областью было для него и музыковедение. В Париже на конференции Международного Музыкального общества он читает два доклада: "Армянская народная музыка" и "О старой и новой нотописи армянской духовной музыки", которые вызвали большой интерес среди участников конференции. Комитасу предлагается также прочесть непредвиденный в программе доклад на тему: "О времени, месте, акцентуации и ритме армянской музыки".
В период I мировой войны правительство младотурков начало осуществлять свою чудовищную программу по жестокому и бесчеловечному уничтожению части армянского народа. В апреле 1915 года вместе с целым рядом выдающихся армянских писателей, публицистов, врачей, юристов был арестован и Комитас. После ареста, сопровождаемого насилием, он был сослан в глубь Анатолии, где стал свидетелем зверского уничтожения светлых умов нации. И несмотря на то, что благодаря влиятельным личностям Комитас был возвращен в Константинополь, пережитый кошмар оставил глубокий, неизгладимый отпечаток в его душе. Комитас уединился от внешнего мира, укрылся в своих мрачных и тяжелых думах - сломленный и печальный.
В 1916 году здоровье Комитаса ухудшилось, и его поместили в психиатрическую клинику. Однако не было никакой надежды на выздоровление. Медицина оказалась бессильной перед губительной болезнью.
Гений армянской музыки нашел свое последнее пристанище в Париже, в пригородной лечебнице Вил-Жуиф, проведя там почти 20 лет.
22 октября 1935 года прервалась жизнь Великого Комитаса.
Весной 1936 года его прах был перевезен в Армению и предан земле в Ереване - в пантеоне деятелей культуры.
Не менее трагической была и судьба творческого наследия Комитаса. Большинство его рукописей были уничтожены или растеряны по всему миру...
"Армянский народ в песне Комитаса нашел и узнал свою душу, свое духовное "я". Комитас Вардапет - начало, не имеющее конца. Он должен жить армянским народом, и народ должен жить им, отныне и навсегда". (Католикос всех Армян Вазген Первый)

[KODAK]

Авторские произведения Комитаса
Всю свою творческую жизнь Комитас Вардапет посвятил изучению, очищению, возрождению и профессиональной обработке образцов армянского народного музыкального искусства. Сделав несоизмеримо много для отечественной культуры, совершив неоценимый вклад в армянскую культуру своими композиторскими обработками, Комитас оставил после себя чрезвычайно мало образцов собственного творчества. Но даже их анализ составляет достаточно полную картину его творческих принципов и стилистических особенностей его мышления.
Первые образцы авторского творчества Комитаса: "Национальный гимн", музыкальное воплощение стихотворения "Сельская часовня" Ованеса Ованнисяна относятся к семинаристским годам. Несравнимо высококачественны произведения студенческих лет в Берлине: романсы и хоры на стихи немецких поэтов, псалом "Ар гетс Бабелацвоц" ("У реки Вавилонской"), хор "Родной язык". К этим же годам относятся первые попытки гармонизации литургии.
В романсах на стихи немецких поэтов чувствуется влияние музыкального языка немецких композиторов-романтиков. К таким относятся четырехголосный хор "Новая весна" на слова Отто Рогнета (Комитас их перевел на армянский), "Ты спрашиваешь" на слова Иоганны Амбросиос, "Ноктюрн" на слова Гете. В архиве содержится также написанный рукой Комитаса русский вариант "Ноктюрна" в переводе Лермонтова.
"У реки Вавилонской" для 4-8 голосного хора, сопрано, тенора и органа написан на немецкий текст 137-ого псалма Давида. Преследование древних евреев и их обида, месть по отношению к вавилонцам получила у Комитаса своеобразную трактовку. Композитор будто "совершил переход" из легендарных далей Евангелия к современной жизни своего народа, выразил национальную скорбь армян и своеобразно затронул проблему их освободительной борьбы. Реалистически трактуя библейский сюжет и подчиняя его насущным проблемам своего народа, композитор выступил в этом произведении как гражданин и художник. Произведение "У реки Вавилонской" написано выразительными средствами классической музыки, обладает текучей мелодической линией, где скромно и целесообразно использованы некоторые полифонические приемы. Музыкальный язык псалма имеет в какой-то мере национальный оттенок. Комитас даже здесь использовал армянские мотивы: начальные обороты песен "На берегах матери Аракс" и "Я услышал нежный голос".
Одним из ярких выражений патриотических чувств композитора является также песня, написанная в Германии, "Родной язык, родной диалект" на стихи Степана Назаряна. Комитас хорошо понимал значение пропаганды родного языка для национально-освободительной борьбы народа.
В песне "Родной язык, родной диалект", написанной для двухголосного хора, чувствуется влияние армянских городских лирических песен. Откликом на это сочинение годы спустя послужит комитасовская обработка песни на стихи Нерсеса Мезпуряна "О, великий язык", которая выделяется совершенным мастерством хорового письма. "Европеизмы", которые в песне достаточно явны, не помешали ее широкому распространению: она стала истинно народной.
Независимыми от народных источников произведениями являются также развернутый хор "Весна" (слова О.Ованнисяна), "Отдыхал я в саду" - романс на стихи О.Ованнисяна, марш Армянского всеобщего благотворительного союза и др.
К ряду самостоятельных сочинений Комитаса относятся также его оперные замыслы. К сожалению, работы по созданию опер - лирико-бытовой "Ануш" (по О.Туманяну), комедийно-бытовой "Вред благовоспитанности" (по А.Пароняну), историко-патриотической "Вардан" (возможно по Р.Патканяну) и героико-эпической "Давид Сасунский" - композитору не удалось завершить. Несколькими контурами оперы "Вардан" и маленьким фрагментом оперы "Давид Сасунский" ограничиваются дошедшие до нас рукописные материалы. Согласно исследованиям, Комитас завершил первую, вторую, частично третью картины оперы "Вред благовоспитанности". До нас дошли отрывки из "Ануш", свидетельствующие о ярко национальной направленности оперы. Композитор использовал как крестьянские, так и свои собственные мелодии, такие же простые, доступные, как народные. В опере есть два законченных вокальных фрагмента, для которых Комитас использовал также и гусанские песни.
Есть в комитасовском наследии жемчужины, которые часто включают в число его обработок, не осознавая их оригинальности и присутствия в них яркого авторского начала. Это замечательная миниатюра "Кагавик" ("Куропатка") на слова Ованеса Туманяна, развернутая песня-импровизация "Антуни" ("песнь странника"), наконец, песня-марш "Храбрецы Сипана" на текст Манука Абегяна. Между тем, эти песни являются оригинальными произведениями.
"Кагави ерг" или "Кагавик" написана для певца-солиста, одноголосного хора и фортепиано. Это произведение - результат сотрудничества Комитаса с Ованесом Туманяном - замечательным армянским поэтом, творчество которого тоже непосредственно связано с народным фольклором. Вот почему в этой миниатюре так органично сливаются мелодия, текст и сопровождение. Мелодия основана на звукоподражении горной куропатке, а фортепианное сопровождение своими игривыми всплесками арпеджио как бы обрисовывает ее озорной и жизнерадостный характер.
Сегодня есть множество обработок песни "Кагавик" Комитаса для различных инструментов. В различных трактовках миниатюра "Кагавик" входит также в программу обучения в музыкальных школах Армении.
Другой мир образов перед нами открывает развернутая хоровая композиция "Ло-ло" (или "Храбрецы Сипана"). "Ло-ло" - замечательный образец героического стиля в хоровой музыке. Здесь Комитас получает большую свободу в организации хоровой фактуры: выразительны резкие ходы в партии теноров, выражающие боевые кличи приближающего армянского отряда воинов.
Мелодия "Антуни" по своим размерам, сложности формы, ладовой структуры и другим аспектам выразительности выходит далеко за рамки обработок Комитаса. Завершения каждой строфы долгой протянутой нотой, паузы-вздохи, напряженные речитативные возгласы - эти приемы наделяют музыку Комитаса неповторимой эмоциональностью и чертами театральной выразительности.
В целом Комитасом создан сильный образ мученика-скитальца, оторванного от родной земли, обреченного на смерть на чужбине.
Обработка армянских крестьянских песен настолько занимала Комитаса, что он уделял мало времени созданию независимых от этого первоисточника произведений. Несмотря на это, даже судя по найденным и вышеупомянутым материалам, можно сказать, что он создал целый ряд авторских сочинений непреходящей художественной ценности.

[KODAK]

Ученики Комитаса
Одной из важнейших сфер деятельности гениального армянского композитора Комитаса является педагогика. "Он был спокойным, дружелюбным, ласковым, исполненным вдохновения. В его улыбчивых глазах будто спрятался меланхолический лучик; ясная интонация и приятный голос не скрывали его внутренней энергии. Комитас был «болен» народной песней. Преподавая, он пел, и в его народной песне ощущались оттенки, ритм, колорит". Так вспоминал Комитаса-педагога армянский писатель Дереник Демирчян.
По свидетельству известного музыковеда Василия Корганова, благодаря Комитасу "в семинарии класс музыкально-теоретических предметов стал гораздо многолюднее, чем во многих консерваториях и музыкальных училищах". В помощь ученикам композитор написал целый ряд учебников: "Элементарная теория музыки", "Армянская нотопись", "Гармония".
На протяжении десятилетий Комитас мечтал о создании национальной консерватории, однако ему так и не удалось осуществить свое намерение.
Ярким свидетельством педагогического мастерства Комитаса служат его десять заповедей певцам. Композитор с большим чувством ответственности относился к педагогике, говоря: "Осторожно и бережно относитесь к делу воспитания: у вас очень тонкая должность. Вы призваны воспитать то поколение, которое в будущем - наша нация. Следуя неверным путем, вы можете утопить нацию".
В течении всей бурной и плодотворной педагогической деятельности Комитас взрастил целую плеяду ярких музыкантов, которые явились проводниками бессмертного наследия своего учителя в разных культурных уголках планеты.

Одним из самых достойных в их ряду является талантливый, оригинальный исполнитель армянских народных песен Арменак Шахмурадян. До нас дошло всего лишь несколько записей его исполнения, однако и их вполне достаточно для того, чтобы оценить одно из лучших проявлений комитасовской школы в широком смысле. Его бархатным тенором озвучены самые яркие жемчужины армянской песенной культуры: это бессмертные "Крунк", "Ов арек", "Антуни", "Гарун а" и др.
Певец родился 1878 году в армянском городе Муш в семье кузнеца Срго (Саркиса). Уже в 8-летнем возрасте настолько ярко проявляется его певческие способности, что его взяли в церковный хор. Оттуда его отправляют в Эчмиадзин в известную Геворкяновскую гимназию. Здесь Арменак становится солистом хора известного армянского композитора Христофора Кара-Мурзы. Там же певец знакомится с Комитасом. Их общение являлось редким примером творческого обмена. Комитас изучал и записывал мужские напевы в оригинальном и чистом исполнении Арменака, а Арменак, в свою очередь, совершенствовал под зорким наблюдением Комитаса свое вокальное мастерство. Вместе с Арменаком в семинарии учились Аветик Исаакян, Григор Сюни, Дереник Демирчян – лица, впоследствии ставшие выдающимися представителями армянской литературы.
В 16 лет Арменак, покинув стены Эчмиадзина, попадает в Тифлис. Здесь он формируется больше как классический певец. Став постоянным посетителем оперного театра, приобщается к перлам зарубежной классики. Арменак не мог остаться вдали от политических потрясений, начавшихся в Западной Армении. Вместе со многими «бунтарями» он вскоре был заключен в тюрьму и сдан турецким властям. Только благодаря песне Арменаку удалось спастись: молва о чудесном голосе певца доходит до турецкого посла Фауд-Беля, который дарует ему амнистию, послушав его. Арменак ночью тайно покидает границы Турции и поселяется в Париже. Здесь поступает в "Певческую школу" Венсана Д'Энди. И здесь его ждала слава – он стал учеником великой Полины Виардо, открывшей для него многие парижские сцены. В Париже он участвует в лучших оперных постановках, а также на конкурсах вокалистов, вызывая восторг и высочайшие оценки зрителей и прессы. Арменака Шахмурадяна в Париже прозвали "армянским Карузо".
Все эти годы Комитас зорко следил за успехами своего ученика. Арменак, уже будучи солистом "Гранд-опера", становится постоянным участником и гвоздем программы всех культурных мероприятий, организованных Комитасом. Комитас собственноручно аккомпанировал своему ученику.
Продолжая карьеру блестящего тенора, Арменак гастролирует по всему миру, покоряя лучшие сцены. Его голос звучит в Бостоне, Сан-Франциско, Фрезно, Детройте, Нью-Йорке, Манчестере, Лондоне, Женеве, Цюрихе, Брюсселе, Антверпене, Багдаде, Тегеране, Калькутте…
В 1930 году Арменак, окрыленный славой, возвращается в Париж, где находит своего учителя в психиатрической клинике. Увы, пораженный недугом, Комитас не узнает своего ученика, что становится большим ударом для Щахмурадяна. Вторым ударом явилась бесславная кончина великого Комитаса, окончательно добившая певца. Волею судьбы, в 1939 году в той же клинике, вследствие той же болезни скончался сам Арменак Шахмурадян.
Спиридон Меликян (1881-1933) был одним из первых учеников Комитаса в Эчмиадзинской семинарии Геворкян. Еще в годы учебы под руководством Комитаса он предпринял первые попытки научных исследований. Его выпускное сочинение было посвящено исследованию системы армянских знаков произношения. В то же время он был помощником Комитаса в хоре. По окончании семинарии С. Меликян уехал в Берлин и на протяжении 1904-1908гг. учился у тех же профессоров, у которых в свое время учился Комитас. Отказавшись от духовного сана, полученного в Эчмиадзине, он после возвращения в Закавказье развернул педагогическую, музыкально-общественную и музыковедческую деятельность. Продолжил традиции Екмаляна в гимназии Нерсисян и вновь поднял уровень гимназийского хора. В то же время явился одним из основателей и деятельным членом Армянского хорового общества и Армянского музыкального содружества в Тифлисе.
Плодами музыковедческой работы С.Меликяна являются брошюра "Проблема развития музыки у нас" (1909), "Греческие влияния на теорию армянской музыки" (1914), "Учебник пения" (1912), сборник "Песни Ширака" (1917). Первое издание посвящено проблеме развития преподавания музыки в школах и организации филармонического общества с целью пропаганды отечественной музыкальной культуры. Следующее исследование посвящено армянским музыкальным хазам и хазам произношения, а также системе церковного восьмигласия. Сборник "Песни Ширака" явился результатом организованной тифлисским Армянским музыкальным обществом в 1914 году музыкально-этнографической экспедиции. Здесь сосредоточены интересные образцы крестьянских песен и плясок, а также ашугских импровизаций, которые имеют непреходящее историческое значение и не раз служили тематическим источником для армянских композиторов.
Одним из лучших учеников Комитаса является так же Ваан Тер-Аракелян, неизменный солист всех комитасовских концертов. Так же, как и Шахмурадян, Ваан в 1901 году поступает в семинарию Геворкян в Эчмиадзине. Очень скоро становится одним из лучших студентов и солистом в хоре Комитаса. Комитас с его помощью знакомился и записывал песни и напевы Вайка, откуда родом был Ваан. "Он горный лев, - говорил о своем любимце Комитас, - его голос напоминает ночное рычание льва в лесу"…
В 1909 г Ваан поступает в Петербургскую Консерваторию, параллельно – на офицерские курсы, где получает звание младшего офицера. Участвует в Первой мировой войне, где, проявив мужество и отвагу, награждается орденами Святой Анны, Святого Георгия, Святого Владимира и Св. Станислава, многочисленными грамотами и боевыми саблями. С 1921 года Ваан Тер-Аракелян живет в Тбилиси и работает в редакциях газет "Мартакоч" и "Пролетарий". В эти же годы пишет и публикует целый ряд литературных произведений: "Спор", "К новой жизни", "Красный флаг", "Рождение Нэра", "Бессмертная искра", "Катнахпюр". По свидетельству современников, его проза не уступала по художественной силе произведениям выдающихся армянских писателей Степана Зоряна, Дереника Демирчяна, Наири Заряна. Перу Тер-Аракеляна принадлежит также либретто к опере "Кер Оглы".
Ваан Тер-Аракелян снискал себе также славу переводчика. Благодаря ему, армянские читатели получили доступ ко многим ярким образцам современной мировой литературы: "Анна Каренина" Льва Толстого, "Клетка" Бориса Горбатого, "Я сжигаю Париж" Бруно Янеску, "Приключения бравого солдата Швейка в мировую войну" Ярослава Гашека и др. Певец обращался также к русской поэзии. Известны его переводы произведений Пушкина, Есенина, Маяковского, Горького.
Вот оценка его переводческого мастерства, данная Рубеном Зарьяном: "Ереванский читатель должен помнить имя Ваана Тер-Аракеляна, как переводчика "Приключений бравого солдата Швейка" и "Анны Карениной". Он – переводчик-поэт. Только в "Швейке" есть около 40 новых слов. А "Анну Каренину" он перевел с проникновенным чувством так, что Анна стала для читателя боготворимой женщиной, а ее смерть – личной драмой. Если искусство перевода сравнимо с актерским, то можно только подивиться и восхититься тем, как Ваану Тер-Аракеляну удалось в одном случае обладать таким чувством юмора, а в другом – таким глубоким драматизмом".
Параллельно со всем этим Ваан продолжал выступать на комитасовских концертах.
В 1935 г. мир потрясла весть о трагической кончине Комитаса, а еще через год – в памятном 1936 году в Тбилиси арестован Ваан Тер-Аракелян и сослан в лагерь в Коми АССР, где и скончался в 1941 году.
Его родным лишь в 1960 году удалось перевести его прах на родину, где он был захоронен на Центральном кладбище Еревана.

Барсег Каначян (1888-1967) самый старший из учеников Комитаса. Родился в городе Родосто. В 1896 году семья переехала в Болгарию – в город Варну. Учился игре на скрипке в местной армянской школе, затем - в Бухаресте в училище Жоржа Пуюка. В 1908г. едет в Константинополь, где организует оркестры "Кнар" и "Масис". В 1910 году, воодушевленный концертом Комитаса, он становится певцом в его хоре "Гусан". А когда создается кружок "Искусство гармонизации", состоящий из шестнадцати человек, он становится одним из слушателей этого кружка. Это был именно тот кружок, из которого в последствии вышла пятерка учеников Комитаса. Их занятия продолжаются вплоть до Первой Мировой войны. В конце войны, в Тигранакерте, Каначян сам организовывает армянский хор и выступает с благотворительными концертами в помощь беженцам. По возвращении в Константинополь, он находит учеников Комитаса и вместе с ними организует группу "Пять учеников Комитаса", основной задачей которого становится пропаганда творчества их великого учителя. Они организуют концерты, опубликовывают три сборника "Армянские гусанские песни", собирают хоры и оркестры, занимаются воспитанием подрастающего поколения.
В 1920 году Каначян вместе со своими друзьями уезжает в Париж и учится на курсах Рене Ле Нормана. Затем в течение семи лет продолжает свою деятельность на Кипре в учебном заведении Мелконян. После этого, вернувшись в Бейрут, организует концертные поездки в Дамаск, в Триполи, Латакию, Александрию, Алеппо и др.
Параллельно с педагогической и хормейстерской деятельностью Каначян занимался творчеством. Он автор известных сольных и хоровых песен на слова армянских поэтов. "Орор" на слова Р.Патканяна, "Урени" на слова О.Туманяна, "Цов ачер" на слова Ав.Исаакяна, "Цайгерг" на слова Кучака по сей день занимают достойное место в репертуаре солистов и исполнительских коллективов. К его монументальным произведениям относятся трехактная опера "Абега" ("Священник") на основе пьесы Левона Шанта "Старые боги", а также арии, хоры и оркестровые фрагменты, вдохновленные поэмой М.Зарифяна "Сумасшедший".
Б.Каначян организовал хор «Гусан» в Бейруте и пропагандировал сочинения Комитаса в течение полутора десятка лет. Как композитор он также продолжал комитасовскую линию творчества, основывая свои сочинения на народной песне.
Из-за болезни глаз он был вынужден прекратить свою деятельность в 1950 году. Скончался 21 мая 1967 года.

Мигран Тумачян (1890-1973) родился в городе Кюрин района Себастии. В 1910 году переезжает в Константинополь, где получает юридическое образование. Покоренный искусством Комитаса, становится солистом хора "Гусан". После окончания войны, найдя в Константинополе своих друзей, осуществляет издание песенных сборников "Ай Гусан". В 1923 году уезжает в США, где организует хоры и концерты.
Занимался записью западноармянских песен. 40 лет он странствовал по городам, где жили спасшиеся от резни армяне. Сборники песен, собранных Тумачяном, считаются самыми знаменитыми, после сборников Комитаса и Спиридона Меликяна.
В 1964г. он поселяется на Родине, где осуществляются публикации его сборников под названием «Родная песнь и слово».
Скончался в Ереване в 1973 году.


Вагаршак Срвандзтян (1891-1958) – племянник выдающегося этнографа Гарегина Срвандзтяна. Родился в иранском городе Тавриз. В годы репрессий Амида был изгнан в Бурсу, где учился в колледже Фрернера. С девяти лет играл на флейте в студенческом духовом оркестре. В 1910 году уезжает в Константинополь, берет уроки у Комитаса. В 1920 году вместе с друзьями едет в Париж – продолжать образование, затем обосновывается в США – в городе Фрезно. По примеру своего учителя занимается этнографией и сочиняет. Сохранились публикации его песен и романсов, сделанные в Париже и других местах. В конце жизни пишет свое лучшее произведение - "Армянскую симфонию". Скончался во Фрезно.

Вардан Саркисян (1892-1978) родился в Константинополе, в семье известного в округе музыканта. Начальное образование получил в гимназии Перперян. Работал учителем музыки и хормейстером. После Первой мировой организовал "Армянское музыкальное общество" ("АМО"). Осуществил сценическую постановку поэмы «Ануш» Туманяна. С остальными учениками Комитаса в 1920-ом уехал в Париж, где по окончании учебы стал руководителем хора армянской церкви. Затем в Бельгии организовал Музыкальное общество армян и хор. Учился в брюссельской королевской консерватории и блестяще окончил ее. В 1931г. в Марселе организовал второе "АМО", осуществил концерты сочинений Комитаса и своих собственных. В 1947-ом обосновывался в Париже, становясь во главе смешанного хора "Спан-Комитас" (после Гургена Алемшаха). Его перу принадлежит множество обработок армянских народных песен, а также песни на слова армянских поэтов. Один из самых значимых его трудов – "Святое пение Армянской церкви". Исключительна роль Вардана Саркисяна в собирании и публикации творений Комитаса. Именно его талантливой рукой был дополнен, систематизирован и опубликован "Патараг" Комитаса.

В числе блестящей когорты учеников Комитаса Айк Семерджян занимает скромное место. К сожалению, годы его жизни не известны. В свое время Айк был известен как певец-солист – обладатель прекрасного сладкозвучного голоса. К несчастью, во время войны он потерял голос и слух и рано покинул музыкальную область. Это, пожалуй, единственный из преемников Комитаса, который волею судьбы не смог продолжить его дело.

[KODAK]

Поэзия Комитаса
Комитас, как творческая натура, пробовал свои силы и в области поэзии, оставив чудесные стихотворные жемчужины. Хотя точные даты их создания неизвестны, тем не менее, предполагается, что стихотворения гениального композитора были написаны где-то между 1905-1914 годами. В них раскрываются думы, чувства и душа Комитаса-композитора и Комитаса-человека. Несмотря на то, что они часто записывались наскоро карандашом, и на некоторых тетрадях композитор указал "Черновик", стихотворения Комитаса по праву считаются безупречными и великолепными образцами поэзии.
Имеющиеся в некоторых рукописях музыкальные хазы позволяют предположить, что Комитас намеревался музыкально озвучить свои тексты. Эти стихи проникнуты искренним волнением и задушевностью, отличаются богатством слога, "музыкальностью" и "ритмом". Неслучайно, что на основе некоторых стихотворений Комитаса были также созданы песни.
Как и народным обработкам, поэзии Комитаса свойственны ясность и непосредственность, глубина мысли и лаконичность.
Любовь, одиночество, родная природа, мать... Тематикой и содержанием богата лирика Комитаса. Хотя до сих пор неизвестно, кем было существо, будоражащее душу и сердце Комитаса - реальна или нереальна была его любовь, тем не менее, большинство из немногих дошедших до нас стихотворений - о любви ("Во сне моем", "Во сне твоем", "Негаснущая любовь" и др.). Поэзия Комитаса также богата замечательными пейзажами, в которых часто жизнь и одиночество поэта сопоставляется с природой ("Осенний день", "Любовь и урожай"). Единственное развернутое стихотворение великого музыканта посвящено матери ("Колыбельная матери") и является наставлением матери сыну.

Осень

Деревья, кусты полнятся плодами,
В сараи несут полными руками
- Осень питает!
Кроны деревьев сотрясая,
Листву золотую в ряд собирая
- Осень засыпает!
Дождями, ветрами все задувая,
Воем и свистом нас пугая
- Осень играет!

Словно украшение

День-деньской
Держи фонарь
Зажженным,
Как мысли светоч.

Вновь и вновь
Держи фонарь
Неугасаемым
Как сердца струны.

Вперед

И вновь сегодня на твое чело спустилась ночь,
Сверкая молнией и громом устрашая,
И сердца глубь бушует, тучами окружена
Огнем и пламенем пылая.
С добрым сердцем ко мне явись
И твой корабль - несокрушим!
Живи всегда, судя все верно,
И воздержись от злых обид.
Иди вперед и вдаль стремись.
Осень жизни

Перед взором
Встали хором
Пожелтелая листва
Да опавшая кора
На земле
Косою желтой
На боку.
Тихо - молча
Глухо, скрыто
Опустевшие леса
Да камни как кремни
И далеко
Под горою
Я - один.
Сезон любви

Пришла весна!
Светлые дни легли на сердце
Тучи складками идут
Жизнь кипит!
В летних долах луна засветилась
На груди моей усталой.
Осень - житница!
Плоды и ягоды с деревьев виснут
В амбары сердца моего спадая.
И та зима!
По горам снежинками скакала,
- Грудь мою легонько волновала.

Миф

Душа порхает
Как мотылек
И вверх, и вниз
По морю надежды
Душа - как груз
Без матери
И без любви
Вздыхает на ветру.
Мольба

Постой, Господь, Бог мой!
Открой Господь, Любовь мне.
Дьявол отбил мне крылья.
О дай Боже, огня, о Боже!
Чтоб как трава уж боле
Не трепетал я!
Прохладное море любви

Лазурью небо закипело,
И запылала красная страна
Огонь и юг к нам надвигаясь
Несли и жар, и грусть душе.
Душа моя как ветерок
Пришла к тебе с любовью в сердце
И с розой на груди сказала:
"Услышь! Вот я, любить тебя пришел!"
С благоуханьем этой розы
Сердца приблизились друг к другу.
Подобно Солнцу и Луне
В мгновенье слились в поцелуе.
"Душа моя!", произнеся,
Раскрыла кудри предо мною,
Расположив волна к волне,
Душа угасла и смолкла.

Мечта
Есть голосок у меня звонкий
Что в сердце твоем раздается
О крылья мои, дайте силы
Взлететь, улететь...


О, седина, любовь - весна

Мы с тобой - любовь одна
Одно лишь сердце мы с тобою.
Пылая кронами граната,
Дурманя песнями любви.
Смотри отец, любовь бела,
Что стыла зимы напролет,
Теперь цветет в твоем саду.
Смотри: любовь твоя весною
Открывши язвы мне, да раны
Теперь живет в душе моей.




Любовь-ветерок

Дуй, ветерок
Ты легонько
Жизнь - любовью,
Счастьем - сердце
Овевая,
Обнимая
Моря волны,
Неба складки
Озаряясь
Красным цветом
Пусть пылает светом алым
И кружится, чтоб надежда
На пригорке
Зацвела.
Негаснущая любовь

Тебя не любить -
В Геенну сойти
И душу спалить.
Тебя любить -
В Эдем попасть
И в розах спать.


Булыжник и путь

По булыжникам шагал я
На булыжниках истаял.
И в сердце камня злато-серебро,
И в круг него деревья да цветы.
Живет булыжник, не ведая печали
А по нему проходит глупой жизни путь.




Во сне твоем

Тебе привиделось, что ты и я
Лицом к лицу познали вдруг
Друг друга мы в реке любви.
Твоя любовь, ставши горой,
Буйным цветом разрослась
Небо ж над твоею головой
Стало Куполом священным над тобой.
Свет горы той, неба покрывало,
Одинокого меня свели с ума.
Цветок в руке - зеленый, свежий
С волшебных дол ты сорвала.
Цветок к цветку тебе искал
Под небом синим на рассвете
У реки, в траве зеленой,
Чтоб пояс пестрый завязать.
Одинокий

Когда в лесу луны сиянья
Да ветерки любви,
Прошелестели по деревьям и горам,
И каждая душа нашла по розе
Сердечку в украшенье.
Вернулся одиноким я домой
И сон успокоительный нашел я,
Что очи мне связал дурманом сладким
Да покрывало расстелил.
Во сне моем

И этой ночью в сне моем
С тобою мы затанцевали
И на столе святом нам свечи
Расставили посланницы любви.
Злато-серебро по краю неба
Как фату мы себе взяли,
Тебе и мне кафтан любви
Зелено-красный заказали.



Осенний день

Черные тучи опустились
Да над горою сложились
Утро пришло
Воздух остыл.
Небо взвыло, шторм подняло -
Земля-старушка загрустила.
Тучка лопнула вдали,
Небо задрожало.
Свежо - солнце засияло
Задрожало, засверкало,
Да объяло неба кромку,
Загорелись склоны гор -
Гор многострадальных.


Прошел дождик, промолол -
Тихо-тихо.
Листву сухую разбросал.
Землю усыпил,
Птичек отпустил.
Буйна речка убежала -
Тихо-тихо.
Нависал в долах туман.
Подымался ветер
Раскидал он все вокруг.
Черны тучи заигрались,
Грустно-грустно.
Над горою растерялись.
Растаял день осенний
Судьбы моей несчастной.

Колос любви

Кто же видел
Размером с море
Ветра дуновенье?
Иль на полях
Волненье ржи
Как золотой волны?
Крошка

Зри - в корень,
Ищи - новое,
Брось - старое,
Открой - истинное.

[KODAK]

Письма Комитаса
Эпистолярное наследие Комитаса служит необходимым и существенным дополнением не только к фактологическим данным его жизни. В письмах Комитаса раскрываются новые, интересные грани его образа, проявляются основные черты его характера, наконец, именно в письмах сквозь призму взаимоотношений выкристаллизовывается целостный облик личности Комитаса как человека.
Естественно, будучи очень ярким деятелем культуры, педагогом и ученым, Комитас имел очень широкий круг общения как у себя на родине, так и за рубежом. До нас дошло множество писем Комитаса, адресованных ученикам, коллегам, друзьям, покровителям и др., написанных в самые разные периоды жизни музыканта и частично отражающих происходящие события жизни и творчества Вардапета.
Маргарит Бабаян - ученица и впоследствии преданный друг Комитаса - долгие годы состояла с ним в переписке. С ней Комитас делился своими творческими планами, удачами и сомнениями, размышлениями и результатами исследований.

Вот фрагмент письма Комитаса Маргарит Бабаян, написанного в Берлине в 1907 году.
"...Обработка армянских напевов в их же духе настолько проста, столь же и сложна. К тому же мы, армяне, пока еще должны создать наш собственный стиль, лишь потом - двигаться вперед. Я до сих пор лишь следовал другим, и теперь только начинаю (согласно моему вкусу и пониманию, и запасу знаний) творить в духе армянских напевов. Бывает так, что я погружаюсь целиком в армянскую музыку - и лишь только тогда я творю, создаю нечто соответствующее нашему духу. Но бывает и так, что, помимо своей воли, попадаю под такое влияние, которое либо не армянское, либо проходит где-то рядом с ним. Но так или иначе я должен достичь своей цели, даже если на это уйдет вся моя жизнь. Поэтому мне очень дороги даже самые маленькие и придирчивые замечания моих друзей. Я не совершенен как и все люди, но стремлюсь к совершенству даже тогда, когда отвергаю чье-нибудь мнение, быть может отвергаю преждевременно, но это дает мне повод к размышлению: почему тот или иной фрагмент не понравился тому или иному человеку и стараюсь разрешить этот вопрос. Больше нет места. Много горячих приветов тебе, Шушик, Лусик и ее родителям, бабушке и внуку, Арменуи и врачу. Будьте здоровы! Очень хотел бы знать конкретно какие фрагменты, по мнению Лусик, неудачны, слабы или чужды по звучанию. Первого октября я уеду отсюда..."
Итак, это письмо отражает процесс творческого поиска Комитаса - композитора.

Одним из ценных писем является письмо Комитаса выдающемуся армянскому поэту и писателю, своему сверстнику и большому другу Ованнесу Туманяну по поводу совместной работы над либретто оперы "Ануш" (1908г, Эчмиадзин).
"Дорогой Ованнес!
Ты не приехал в Эчмиадзин - испугался комаров: что из себя представляет этот малюсенький комарик, чтоб человек его испугался? Я бы тебе дал такое место, где не то что комарик, а брат комара бы со своим семейством бы не залетел.
Нечего сказать. Хочешь в Дилижан - хорошо, насчет фортепиано - не думай, целью моего или твоего прихода будут исключительно слова: дополнить стихотворение ролями и песнями, словом - составить либретто. А остальное - музыку, я составлю в Эчмиадзине, где в моем кабинете есть все необходимые условия... Я решил провести лето в Эчмиадзине, но дней на десять приеду в Дилижан, пока завершим "Ануш"! Передай мои приветы княгине Туманян.
Тебе, жене и детишкам - целый поезд горячих приветствий.
Целую, твой Комитас."
Письмо 1910 года, адресованное известному в свое время церковному деятелю и покровителю Комитаса Матевосу Измирляну, проливает свет на духовную деятельность музыканта - точнее на исследовательскую работу Вардапета в этой области
"Согласно устному указу Вашего Высокопреосвященства предоставляю следующее к Вашей милости: а) Последние 20-30 лет представляют постоянный упадок нашей духовной музыки - в целом в армянских церквах. Пропадают и исчезают настоящие образцы армянского церковного песнетворчества - шараканы, и замещаются литургическими песнопениями.
Литургические же песнопения - почти полностью чужеродные и безвкусные мелодии...
...Национальный вкус отчужден, скажу больше, стал предметом насмешек со стороны безграмотных монахов, которые не знают своего и не хотят искать и учить, и, игнорируя все, привносят будто бы красивую, оригинальную, но пагубную музыку. Вот почему и не удивительна эта пустота и заброшенность, царствующая в духовной музыке...
...Сами народные напевы - задушевная, ясная и возвышенная музыка шараканов, которые являются отражением души наших предков, вечно страждующей, сейчас осуждены на пренебрежение, и осуждение, скажу больше, ведут наши сердце и душу к пагубным и чуждым дорогам.
Если мы задуем и погасим последнюю искорку, станем очевидцами похорон собственной души, а значит и погашения печи нашей жизни.
Упадку шараканного пения очень способствовали бессмесленные долгие затяжки, которые вместо того, чтобы вдохновлять - душат все чистое и ясное: народ устал от протяжности, которая является исключительно нововведением последних лет.
Мед сладок, но его много нельзя есть. Каждый человек, каким бы он ни был энергичным, добрым христианином, не может сразу переварить такую пеструю еду. Если музыка, цель которой воспитать и очистить духовные чувства своим легким дуновением сердце и душу верующего, будет распределяться нецелесообразно, несомненно, она даже может погубить струны души, отделит сердце и душу - нераздельных братьев в музыкальном восприятии. Пока не поздно, нужно попытаться вылечить язву, во что бы то ни стало, или окончательная потеря неизбежна."
Сохранились также письма, позволяющие проникнуть в мир исследования Комитасом "хазов" (древней армянской нотописи). Одним из таких является письмо Комитаса главному редактору журнала "Тачар" ("Храм") Гарегину Хачатряну (1910 г, Эчмиадзин).
"Многоуважаемый редактор!
...Действительно, я нашел ключ к армянским хазам и даже читаю простые письмена, но еще не дошел до конца, ибо чтобы проникнуть в загадочный мир смысла хазов, даже исследуя десятки рукописей, иногда ползут месяцы, а хазов, имеющихся у меня под рукой, причем самых известных, пока лищь 198 - оставим в стороне безымяные хазы, которых великое множество.
На такие узко-специальные темы невозможно писать на страницах периодической печати по следующим причинам: во-первых, страницы периодической печати малы, во-вторых, бессмыслено занимать народ узко-специальными многолетними исследованиями, в-третьих же, это требует больших затрат, и, наконец, я еще не завершил исследования...
...Пусть армянская общественность меня простит и потерпит, пока по мере возможности завершу мои тяжелейшие исследования, длящиеся вот уже более 16-и лет. Надеюсь, что в ближайшем будущем это станет достоянием общественности в отдельных томах..."
Сохранилось также письмо-отклик Вардапета на успехи в общественной деятельности Спиридона Меликяна - единомышленника и друга (1913г., Константинополь).
"Дорогой мой Спиридон.
Очень рад, что ты, наконец, женился и даже успел подготовить наследника для своего трона...
...Прочел в прессе о музыкальном обществе, основаном тобой, и сразу догодался, что ты сдвинул музыкальное болото своего города с места и еще более обрадовался тому, что ради обеспечения будущего, отказался от руководства им, чтобы лягушки не квакали... Молодец! Целую, Тстебан!
Твой Комитас".
Еще одну страницу в исследовательской работе Вардапета открывает его письмо Аршаку Чопаняну(1904г., Берлин).
"Дорогой друг!
Сегодня вместе с письмом присылаю первую тетрадь исследования "Армянская крестьянская музыка". Потихоньку начинайте переводить, а я подготовлю другие - тетрадь за тетрадью. Пришлите переводы на французский следующих песен, которые должен напечатать в многоголосии и в одноголосии с фортепианным сопровождением. Здесь я дал переводить и на немецкий тоже - одному поэту. Мой учитель рекомендует представить наши мелодии на армянском, немецком и французском языках, чтобы облегчить иностранцам восприятие.
...Специально назвал исследование "Армянская крестьянская музыка" потому что горожане не создали ни одной народной песни, а слово “народный” очень обидно и вбирает в себя всех, тогда как эти песни созданы исключительно крестьянами...
...Желаю удачи,
Комитас Вардапет"

Наконец, приведем отрывок из письма Вардапета Никогайосу Тиграняну - композитору и этнографу. Здесь он не только делится с коллегой своими профессиональными изысканиями, но и живо интересуется его успехами.
"...Дорогой Никогайос Тигранян!
Сиракан, возвращаясь из Тифлиса мне напомнил о моем обещании прислать тебе мои работы. Не думай, что я забыл, я просто ждал перепечатывания, поэтому так опоздал. Вчера получил одну, а другую - нет. Не мог стерпеть и выдернул из сборника и теперь посылаю тебе эти две работы:
а) Interpunctionssystem der Armenier
б) Armeniens volkstumliche Reigentanze.
Вторая работа - фрагмент из большого труда, который в будущем году выйдет в свет. Печать мне не понравилась - пустили несколько мелких ошибок, которые ты и сам заметишь. В конце концов нельзя ожидать большего от немца, который не знает армянского языка и не имеет никаго понятия о наших танцах...
...Выбранные мною образцы частью исключительно народные, частью - ашугские обработки... В общем, не буду распространяться, ты и сам прекрасно знаешь это...
...Уроки в семинарии очень мешают моим занятиям. Этим летом я намерен окончательно обойти деревни, проверить в последний раз мелодии народных песен и отдать их в печать по частям.
Чем ты занят? Записал ли новые персидские мелодии, что-нибудь новое опубликовал? Непременно много чего готовишь, я тебя знаю, ты не из тех кто может оставаться без дела. Знакомым и интересующимся передай мои приветы. А тебе - здоровья и неиссякаемой энергии.
Твой Комитас Вардапет".
Конечно, это лишь малая часть всего богатого эпистолярного наследия Комитаса Вардапета. Здесь приведены только фрагменты из писем, представляющих исторический и фактологический интерес. Между тем, сушествует множество писем, которые заслуживают внимания и в аспекте чисто человеческих взаимоотношений. Но их перевод мог бы не оказаться настолько адекватным оригиналу, чтобы представить необходимый художественный интерес.

[KODAK]

Комитас и армянский геноцид

Апрель 1915 года - начало чудовищного Геноцида армян. Турецкие власти воплощают в жизнь свой давно уже задуманный и подготовленный план уничтожения армянской нации, и начинают свои кровавые действия с интеллигенции. Составляются 2 списка ссылаемых ученых: первый в Айаш, а второй - в Чангр. Тех, кто попал в первый список, уничтожили сразу. Комитас, вместе со многими своими друзьями и коллегами, оказался во втором списке. Семь недель длился страшный путь к месту ссылки. Конечно, с первого же дня ссыльные из этого несчастного каравана осознавали свой трагический конец.
Выдающиеся западно-армянские поэты Сиаманто и Даниел Варужан, еще в Константинопольской тюрьме подружившиеся с Комитасом, старались окружить его вниманием и облегчить его долю. Но месяцами тянувшийся этот путь на голгофу был чреват ужасными физическими и моральными потрясениями, от которых мог сойти с ума любой, не говоря уже о музыканте, который не знал иного мира, кроме музыки и песни.
Первый удар был нанесен тогда, когда он своей песней давал друзьям понять, что с ними сделают эти палачи. Вдруг жуткий, оглушительный удар прервал его пение: полицейский-зверь, неожиданно возникнув у него за спиной, сильным ударом оглушил Вардапета. От неожиданности и силы удара Комитас побледнел и не мог двигаться...
В другой раз, проходя между трупами, скелетами и стонами умирающих, Комитас увидел душераздирающую сцену: с невероятным, неописуемым удовольствием полицейский саблей вспарывает чрево мучащейся в родах молодой женщины. И первый крик новорожденного задыхается под ударом турка. Адские мучения матери и сына и их ужасная смерть потрясают Комитаса до глубины души: он вновь бледнеет и теряет дар речи...
По дороге в Чангр, на перевале Тавли, куда добрался наконец караван ссыльных после изнурительной ходьбы по пустыне, голодный и мучимый жаждой, произошел еще один ужасающий случай. Те, у которых еще хватало сил, пошли на поиски питьевой воды. Комитас, будучи человеком аккуратным и чистоплотным, обрадовался принесенной воде и захлопал в ладоши по привычке. Чашек не было, поэтому приходилось пить прямо из ведра. Зная щепетильность Комитаса, Сиаманто и Варужан в первую очередь поднесли ведро Вардапету... Но стоило ему приблизиться к ведру, как жестокий полицейский набросился на него, ударом выбил ведро из рук и швырнул прочь... Комитас в ужасе закрыл лицо рукой и застыл в онемении, пока вода капля за каплей стекала вниз по полам его одежды...
Наконец, опустив руку и открыв лицо, Комитас с угасшим взглядом зашел к себе в шатер. В этот момент врачи Торгомян, Рубен Севак и Келекян кинулись выяснять, что случилось с Комитасом - его мертвецкая бледность обеспокоила всех...
Через час Комитас вышел и присоединился к друзьям, которые вновь принесли воды и поднесли чашу с водой ему. Но он отказался и покачал головой с печальной улыбкой. Он начал говорить сам с собой, шепча какие-то непонятные слова. Ночь провел очень беспокойно...
На следующее утро, караван двинулся к Чангру - страшной исторической голгофе армянской интеллигенции. Караван проходил через ущелье, под жгучим солнцем, голодный, истерзанный и мучимый жаждой. Комитас шел поникнув головой и что-то бормотал себе под нос. В этот момент на склоне холма он заметил грязного, дряхлого осла... Вардапет подобрал полы рясы, правой рукой поздоровался с ослом, с величайшим уважением поклонился ему и громко закричал: “Не спешите, друзья, позвольте "чантарме" (полицейскому) пройти!”
Многие приняли эти слова за шутку - Комитас обладал тонким чувством юмора. Но врачи Торгомян и Севак, будучи очень близкими людьми Вардапету и знавшими его душевный мир, усмотрели в этом признаки помешательства...
Душевное состояние Комитаса усугубилось по достижении страшной цели "путешествия" - в Чангре, когда изнуренные издевательствами турецких военных деятели армянской культуры осознали, что смерть уже дышит им в лицо. Предчувствуя свой конец, они просят Комитаса спеть для них в последний раз. Комитас не отказывается и исполняет одно из самых известных произведений - "Господи, помилуй"... Под скорбный плач и безнадежные стоны умирающих друзей, завершив песню Комитас вдруг задрожал всем телом и взорвался диким, безудержным хохотом, что повергло в ужас всех присутствующих. Понимая состояние Вардапета, его окружили и попытались успокоить, но тщетно - история продолжилась...
В этот судьбоносный момент из Константинополя пришел приказ: вернуть Комитаса в Константинополь, и покорного Комитаса через Конию, в сопровождении двух чудом спасшихся его друзей - врача Торгомяна и издателя Бюзанда Кечяна привезли в Константинополь после трехмесячных мучений. Вот слова самого Комитаса по поводу увиденного и испытанного:
"Стадо без пастуха, потерянное и сбившееся... невидимые но бурные волны сотрясают плачевную историю жизни моего народа. В сети бездушных охотников попали наивные рыбки. Атмосфера пышет ядом - спасения нет. Разруха, ужас и насилие, с одной стороны, а с другой - безразличие и грязные сердца. Тщеславие и сноровка с одной стороны, с другой - немощность и незнание. Каждый чувствует свою должность как облачение для сокрытия наготы своего ума от глаз наивных. Наше тело сгнило, душа осквернена, жизнь покрыта трупами...
Где наш мудрый Хоренаци, пусть восстанет из пропитанной кровью земли и оплакивает души и сердца, умы и дела наших потомков. Наши предки исполняли свою миссию с самопожертвованием, а мы - с нищетой и убожеством. Сердце мое разрушено..."
По возвращении из Чангра, чудом спасшихся Комитаса и Бюзанда Кечяна навещала ученица Вардапета Агавни Месропян.
"После полудня, - вспоминает она, мы пошли навестить Кечянов к ним домой, на улице Фериде. Прямо у входа перед нами открылась душераздирающая сцена: Комитас в очень неухоженном виде, с неразлучным веером в руке, стоял, окруженный членами семей сосланных в Чангр ученых, которые пришли за новостями о жизни своих близких...
Присоединившись к их рыданиям, Комитас взволновано утешал их и говорил, что все они живы и здоровы.
"Так же как и мы, они тоже скоро вернутся, - говорил он отрывочно. - Не задерживайте ответы на их письма и телеграммы, будьте сердечными женами и матерями"...
Комитас с именами зверски уничтоженных друзей на устах проклял кровожадное турецкое правительство и добавил: "Ах, мой Кечян-эфенди, как же мне не лгать, не обманывать наших овдовевших сестер". И кинувшись на постель Кечяна, задыхаясь в слезах, добавил: "Никто не знает раны нашей национальной трагедии... эти волнения сведут нас с ума!"
Волею судьбы так и произошло. Комитас явился и очевидцем и невероятным чудом выжившей жертвой армянского Геноцида 1915 года. Этой трагедией пропитано все его последующее творчество, и эта же трагедия предопределила дальнейшие 20 лет чудовищных душевных мук постепенно угасающего гения армянской музыки.

[KODAK]

Болезнь Комитаса

Мифы и реальность
Со дня трагической смерти Великого Комитаса прошло уже почти 70 лет, но до сих пор его болезнь и истинные причины его смерти остаются загадкой для всех.
По сей день болезнь Вардапета является пищей для многочисленных научных и исторических исследований, дискуссий и т.п. Странно, что будучи по жизни человеком простым, ясным и близким к людям, он оставил после себя столько загадок и нераскрытых тайн.
На сегодняшний день в мировой комитасиане бытует несколько версий по поводу кончины музыканта. Мы представляем наиболее известные. Какая из них реальность и какая - просто миф - решать читателю.
Версия 1
В ноябре 1991 года в Парижском медицинском университете при Академии наук Франции Луиз Фов-Ованисян - ведущий специалист двух психиатрических лечебниц в Париже, доктор медицины - защитила диссертацию на тему об истинной болезни и смерти Комитаса Вардапета.
В своем исследовании Луиз Фов-Ованисян доказывает, что Комитас не был сумасшедшим и не болел шизофренией, основываясь на следующих фактах.
Когда Комитас в числе восьми крупных деятелей науки и искусства был возвращен из ссылки с юга Турции (область Чангр), он, хоть и был морально подавлен, но не имел никаких патологических симптомов. Напротив, очень показательно свидетельство редактора газеты «Бюзанд» Бюзанда Кочяна, бывшего в ссылке вместе с ним. Он рассказывал, что в самые тяжелые минуты надежду на спасение и волю к жизни они черпали в Вардапете. Вардапет поражал своим физическим и душевным здоровьем, по ночам он спал как дитя.
Однако после возвращения у Комитаса начало развиваться депрессивное состояние. Весной 1916 года наступило улучшение. По приглашению одного из близких друзей, Аренца, Комитас провел у него некоторое время на острове в гостях. И состояние композитора настолько улучшилось, что он создал «Армянские танцы» и «Танцы Муша» для фортепиано. Но к осени снова началась депрессия и его поместили в турецкий военный госпиталь в Константинополе, а в 1919 году перевезли в Парижскую лечебницу для душевнобольных Вил Эврар. В августе 1922 года он был переведен в Вил Жуиф, где условия были значительно скромнее и плата за содержание - более умеренной. Именно здесь Комитас и скончался в октябре 1935 года.
19 лет Комитас провел в психиатрических лечебницах как душевнобольной. Его лечащим врачом был француз - доктор Морис Дюкосте.
Луиз Фов-Ованисян считает, что Комитас не был душевнобольным, и диагноз «шизофрения» в его случае ничем не оправдан. Оба раза - в Париже и в Константинополе его запрятали в лечебницу обманом. После ужасов резни он оказался пациентом турецкого военного врача - уже один этот факт должен был усугубить его состояние: неужели с турками он должен был говорить о геноциде?
Когда же так называемый Комитет помощи Комитасу Вардапету обманул его, сообщив, что Международная музыкальная ассоциация приглашает его выступить на конгрессе в Париже, и желает видеть Комитаса своим действительным членом, музыкант на пароходе отправился во Францию. И совершенно незнакомый, случайный человек - путешествующий на том же пароходе студент, по поручению руководства Комитета обманом препроводил Комитаса в сумасшедший дом. Именно ни о чем не говорящая фамилия этого юноши - Геворк Камламаян - стоит в графе поручителя великого музыканта, а не кого-либо из комитета или духовных лиц...
В парижскую лечебницу Комитаса поместили для исследования состояния повышенной нервной возбудимости. Вардапет никогда не был невменяем: он ничего не просил и не требовал, хотя оказался в большом финансовом затруднении и мог подпасть под влияние тех, кто хотел ему «помочь». В истории болезни Комитаса есть неточная запись. Там говорится, что Комитас прежде неоднократно лечился в стационаре в Турции и в России, и что впервые попал в психиатрическую лечебницу еще в 1898 году. Это не может соответствовать действительности, ибо документально известно, что в этот период Комитас учился в Германии - сохранились его письма оттуда.
Ко времени настоящего первого помещения пациента в лечебницу ему было уже 48 лет, а шизофрения практически никогда не развивается в таком позднем возрасте. Очевидно, что кем-то подтасовывались факты для оправдания этого ложного диагноза...
Одним из основных тревожащих явлений в поведении Комитаса обычно называют молчание. Доктор Морис Дюкосте писал, что молчание Вардапета - не симптом болезни. По его наблюдениям, Комитас не столько молчал, сколько не желал говорить. Он сам решал: хочет общаться с пришедшим или нет.
Второй довод: Комитас с трудом изъяснялся по-французски, а в психиатрии полноценная коммуникация между врачом и пациентом обязательна. Вот чем может быть оправдано нежелание Комитаса общаться с персоналом и пациентами.
Кроме того известно, что «Комитет помощи» подписал распоряжение о том, чтобы никто не посещал Комитаса без его (Комитета) разрешения. Этот факт навел мадам Фов-Ованисян на размышления: по какому праву и чего опасались представители Комитета, если они были убеждены, что Комитас душевнобольной?
Комитас до конца жизни ни на один день не расставался с рясой священнослужителя. Годами находясь в изоляции, он не читал газет и не признавал часов и календарей, безошибочно угадывал начало поста и соблюдал его.
Луиз Фов-Ованисян опровергает также слухи о венерическом заболевании Комитаса, которое якобы на поздней стадии привело к умалишению. В истории болезни Комитаса нет ни одной записи, позволяющей предположить у него сифилис. Кроме того, анализ крови, который практикуется с 1906 года, отрицает подобный диагноз.
Старательно изучив эти, а также многие другие факты, мадам Луиз Фов-Ованисян выводит диагноз Комитаса - посттравматическое расстройство (Post-Traumatique-Stress-Disordery), которое можно было вылечить возвращением его к нормальной среде, привычному ритму жизни, к творчеству, к искусству, к людям.
Причиной же смерти Комитаса в 1935 году, по предположению исследовательницы, явился остеит. Пациентам в клинике выдавались грубые башмаки. Вардапет, натерев ногу, подхватил инфекцию, вскоре захватившую и кость. А антибиотики появились лишь в 1948-50 гг.; таким образом, у Комитаса не было шанса на спасение.
Версия 2
В 1999 году была опубликована книга Хачика Сафаряна "Комитас - чудотворец". В главе "Тайна болезни" автор, освещая различные имеющиеся версии болезни Вардапета, приводит конкретные факты из его жизни и высказывания современников, непосредственно общавшихся с ним в период болезни.
В частности, приводится свидетельство одного из его учеников Вардана Агкюля:
"По возвращении его здоровье было во многом утеряно: в частности, нервы расшатаны. Вардапет стал заниматься только Евангелием и делать различные толкования. В то же время он объявил что-то вроде голодовки - только пил чай. Вардапет также видел сны и стал придавать значения им. А однажды, когда мы все вместе собрались у него дома, он снова начал толковать Евангелие, у нас завязалась дискуссия... и вдруг он, рассердившись, закричал: "Я - Иисус, а вы - мои ученики, из которых Фомой я называю тебя, Вардан!" Уже эти слова предвещали печальный исход..."
Есть также свидетельства проявления своего рода мании преследования у Комитаса.
"...Когда больной Бюзанд Кечян отправил своего сына Ашота за Вардапетом, они возвратились лишь спустя несколько часов. Сын пожаловался на то, что Комитас проявляет необоснованный страх, ему кажется, что турецкие хафье и полицейские его преследуют. Вот почему он заставил Ашота идти окольными путями и пройти 10-минутное расстояние за несколько часов..."
О том же свидетельствуют слова Левона Месропа - одного из константинопольских друзей Комитаса.
"...Вардапет только вернулся с дороги смерти. Ко мне пришел доктор Торгомян и рассказал о болезненном состоянии Комитаса. Он предложил пригласить Комитаса погостить у нас, чтобы тот развеялся после стресса. С любовью приняли предложение, и Вардапет целый месяц гостил у нас, окруженный заботой и вниманием.
К несчастью, постепенно стали проявляться признаки расстройства. Однажды он с нашими малютками поднялся на холм, а потом стал быстро сбегать. Естественно, дети за ним не поспевали, и Комитас их донес домой таща по земле. Мы ужаснулись, но не подали виду и продолжали ухаживать за ним. Через два дня после этого случая он исчез из комнаты. После бесплодных поисков у соседей, наша служанка со свечой вошла в темную комнату. Вардапет, который, оказывается, лежал на койке, спешно встал и задул свечу, напугав горничную. В другой раз он спрятался под столом. Когда моя мама зашла в комнату, он выпрыгнул оттуда с криком..."
Наконец, вот сведения Аствацатура Аренца о последних днях Комитаса до помещения в больницу "Hospital de la Pays" в Шишли. "В октябре его состояние ухудшилось: с каждой неделей его жизнерадостность угасала; он не переносил солнечного света, он, который всегда, будучи на острове, с удовольствием встречал рассвет. В эту последнюю пятницу, в обеденный час мы ждали, когда он спустится к столу. Вдруг он сбежал вниз раскатистыми шагами и устремился на улицу, к пристани. Естественно, и я последовал за ним. Когда мы дошли до церкви, он зашел, попросил запереть вход и, упав на колени, стал слезно и жарко молиться.
Я же, поручив его заботам священника, вернулся домой, чтобы успокоить родных, затем снова спустился к церкви. Мне сказали, что Вардапет со святым отцом пошли к набережной. Намного позже, в ночной мгле появились Вардапет и отец Тер-Вардан... Увидев меня, священник сказал, что Вардапет желает вернуться домой... Я отвел его домой, откуда наутро, после бессонной ночи, проводил его в Беру, в его дом, где врачи Торгомян и Гонос после немедленного консилиума отвезли его в Шишли - в Hospital de la Pays..."
В этой больнице Вардапета посещал сын одного из убитых друзей музыканта - Смбата.
"Когда я вошел к нему в комнату, Комитас устремил на меня безразличный взгляд и будто сразу забыл о моем присутствии, хотя много раз бывал у нас дома и меня знал хорошо. Тогда я подошел еще ближе и дружелюбно спросил: "Святой отец, неужели Вы меня не узнали? Я сын Смбата, Вагинак". Он, услышав имя отца, подтянулся, устремив взгляд на меня. Сначала я в его уставших глазах почувствовал страх: "Сын Смбата? Да, узнал." А потом в воздухе пальцами что-то начертил, повращал глазами, рассердился и закричал: "Я не позволю, чтобы убили Смбата, не позволю, убийцы!" И снова его взгляд устремился в окно. Он не отвечал на мои вопросы и не откликался на напоминания, сделал несколько странных движений и, не глядя в мою сторону, закричал: "Я Вас не знаю, уходите отсюда, я должен писать свои песни!.."
Отец Агавни Месропян - одной из лучших учениц Вардапета - говорил: "В присутствии психиатра в течение 15 минут несчастный Комитас на все мои вопросы отвечал по-турецки: "Никогда Вас не знал и не желаю с вами говорить."
Не сумев поправить здоровье Комитаса, врачи решили переправить его в Париж, в больницу Вил-Эврар, посадив его на румынский корабль "Тачио".
В Париже ждал его большой друг Аршак Чопанян, который на этот раз вместо того, чтобы повезти музыканта в концертные залы, проводил в лечебницу. Тот факт, что Комитас более не был способен самостоятельно путешествовать, что он спокойно соглашался провести 2 года в Шишли, а потом в Вил-Эврар, в конце концов, безразличие к собственной судьбе - все это уже может свидетельствовать о психическом расстройстве.
В 1921 году художник Панос Терлемезян посетил Комитаса в Вил-Эвраре:
"...Вошел в комнату с медсестрой... Он лежал, вскочил, я пал ему на шею и стал целовать. Он схватил мое лицо и стал в шутку меня шлепать, приговаривая: "Дай я тебя побью, побью..." Я сказал: "Комитас! Я знаю, что ты очень обижен на людей - я тоже обижен, но нельзя обидеться навсегда, мы все с нетерпением ждем тебя." Но он все философствовал и придирался к словам. Постепенно становился серьезнее. О художестве сказал: "Не нужно: нужно только света и природы". Я предложил поехать на Севан.
- Что мне там делать? - спросил Вардапет.
Насчет Эчмиадзина тоже не отреагировал.
- Пойдем, погуляем, - предложил я.
- Здесь очень хорошо, - ответил он.
Разговаривая о жизни и смерти, он сказал, что смерти не существует и, быстро закрыв дверь комнаты, сказал: "Если это не могила, то что же?...""
Второй раз посетив Комитаса в 1928 году, Терлемезян застал его совсем седым и не удостоился ни одного слова от него...
Первым симптомом начинающейся болезни, по версии Хачика Сафаряна, является случай, произошедший еще во время ссылки в Чангр. Тогда сосланные представители армянской интеллигенции, предчувствуя свой чудовищный конец, попросили Комитаса спеть "Господи, помилуй" - самое известное произведение. Завершив песню под всеобщие рыдания и вздохи Комитас, увидев состояние своих друзей и коллег - самых ярких и талантливых деятелей армянской культуры, вдруг залился истерическим хохотом, повергнув в ужас друзей. Они, понимая состояние Комитаса, попытались его успокоить, но тщетно, эта история продолжалась... Очевидно, потемнение в сознании Вардапета наступило именно в этот момент и на всю жизнь.
С версией Луиз Фов-Ованнисян эта версия болезни Комитаса имеет лишь одну общую точку соприкосновения: Комитас Вардапет скончался от гнойного воспаления кости ноги - остеита, явившегося следствием антисанитарии.