Вутымина - видать люди думают, кто-то oбидится, если тут будут комменты. Ан совсем наоборот! Они тока на пользу будут - и самому сюжету -и скорости написания.....)
Вутымина - видать люди думают, кто-то oбидится, если тут будут комменты. Ан совсем наоборот! Они тока на пользу будут - и самому сюжету -и скорости написания.....
Bagirka не обольщайся, может просто в этом форуме никто не читает твоё ново произведение
ну комуто и - двух стихий достаточно было, и не охота субвариации перечитывать, комуто может вообще не охота миланхольные романы по инету читать, тем более без цветной эротической обложки
Хочешь завтрак в постель...спи на кухне.
Может быть, может быть!
Не сумев придумать текст для сообщения Принцу, Агнесса решила отложить «судьбоносное» событие на утро, когда у нее, возможно, появятся идеи по теме послания. Утром же, когда Аня зашла, как обычно, поболтать перед уходом на работу, Агнесса заявила ей, что просто «в упор не видит», что именно можно написать в такой ситуации.
- Несс, мне никогда не нравилась эта твоя история. Ну, я была, конечно, рада за тебя, когда ты светилась счастьем и радовалась новым свежим ощущениям, но это лишь одна сторона медали. Вспомни, как вообще заканчивались истории с женатиками у всех, кого ты когда-либо знала. Все тот же стандартный сценарий: он исчезал в самый «проникновенный» момент отношений, причем с какой-то невнятной формулировкой или даже вообще без объяснений. Мужчины, - они ведь больше всего на свете боятся выяснения отношений, не любят оправдываться, не любят отрицательных эмоций, драмы. Слабаки и эмоциональные трусы! А женские слезы для них – хуже смерти!
У Ани была одна особенность – любой текст произносить вполголоса, мурлыча, без зрительного контакта, производя при этом какие-то манипуляции с посудой, едой или одеждой, - и, как ни странно, это придавало ее словам особый вес и убедительность. Агнесса же – выслушивая нотации от особы на полтора десятилетия моложе, чувствовала себя подростком. Кроме того, у нее промелькнула мысль о том, что особенно охотно нотации читают те, у кого – как им кажется, - начинает налаживаться личная жизнь. Раньше Аня действительно была менее разговорчивой и категоричной на данную тему.
- Но я никогда не плакала перед ним! – недоумевает Агнесса, - да и с отношениями у нас все было предельно ясно!
- Это ты не плакала, и это тебе было все ясно. А вот его панчите – не думаю. И она наверняка постоянно капала ему на мозги своей беременностью, страданиями и подозрениями. Этого ни один мужик не выдерживает, а уж такой как он – безвольный и податливый... Он просто слинял, и ты сама это сознаешь! Не удивляйся, если он никогда больше не напишет тебе, не позвонит и вообще не ответит ни на одно твое сообщение.
- Да какое там сообщение... Я даже не представляю, что ему писать на таком фоне. Видела бы ты его эсэмэску – короткая, холодная, сдержанная, будто и не он писал вовсе. А Ленка считает меня бесчувственной, и уверена, что я должна непременно ему ответить.
- Ну давай, давай вспомним вместе. Как у вас все было: он тебе все время врал. Он и не разведен был вовсе! Переписываться и флиртовать – это он был не прочь, это его устраивало. А как только логически дошло до вопроса о личной встрече – он тут же выдает тебе историю о неожиданной беременности его якобы «бывшей», и о ее требованиях. Ну коню ж понятно, чего он ждал от тебя как от женщины с самолюбием! Ты, по его плану, должна была отказаться от него, пожелав ему всего наилучшего. Ты этого не сделала, - а он-то кто? Тот самый слабый мужик, о котором я говорила - сам-то он тебя отвергнуть не в силах, кишка тонка! Джентльмен! А потом – что? Вы увиделись, понравились друг другу, - вспомни – он ведь тогда еще якобы жил один! Но почему-то не повел тебя к себе, а предложил мотель! Ну яснее же ясного, что женат! А как только дело дошло до следующей встречи, как он заявил тебе что перебирается к бывшей, к детям, что «вынужден» это сделать. А вспомни, как он ответил тебе на твое замечание о юридической стороне вопроса. Он, оказывается «не подумал об этом»! Ты в это веришь? Ну что он – совсем идиот? Нэсс, ну слишком много странных фактов, чтобы все их списать на случайность. Ну зачем тебе эти непонятки, эти приключения, это во чужом пиру похмелье? Не забывай о своем возрасте! Ты порхаешь, будто тебе двадцать. Я согласна, что зеркало показывает тебе совсем другое, и что мужики сворачивают шеи, – в таких условиях трудно осознать твой возраст. Но в этом возрасте многих замужних женщин бросают мужья, у них портится характер, это критическая грань. У тебя же наоборот все только налаживается, все приходит в норму, и ты этого не ценишь, а гоняешься за призраком. Тебе он нравится даже теперь, - после того, что он выкинул вчера?
- Да, нравится... – задумчиво отвечала Агнесса, - Аня, я ведь люблю его не за мужские достоинства или личные качества... Мне не нужно от него ничего этого – вообще! Я просто хочу, чтобы он был – был! – в моей жизни!
- Даже если он тебя не любит?
- «Любит» - вообще-то сильно сказано, но я ему нравлюсь...
- Нэсс, ну а кто ему не нравится? Ты единственная у него? Вспомни, что он писал про своих девчонок!.. Это же кобель тот еще!
- Ах, Аня, я не заморачиваюсь такими вещами. Кобель - и пусть кобель! Девчонки - и пусть девчонки, – я-то у него сама по себе! И когда он со мной – он ведь только со мной!
- Ха-ха-ха!!! Нэсс, ты меня просто обезоруживаешь иногда! Полигамка!
Последовавшие за несостоявшимся свиданием выходные Агнесса провела относительно спокойно, в надежде, что с понедельника Принц выйдет на работу, окажется у компьютера и, наконец, все объяснит. Они поболтают, договорятся о следующей встрече, у нее упадет камень с души. Только ни в понедельник, ни в последующие дни он не написал ей ни слова. Стоит ли говорить, что каждый день, начинавшийся надеждой, проходивший в ожидании и заканчивавшийся очередным разочарованием, Агнесса жила будто в аду. Друзья, дети, родственники, любящие люди, коллеги, домашние животные, - неправда, неправда, неправда, что они помогают справляться с болью потери и с переживаниями! Ни на секунду не могла она отвлечься от терзающих мыслей! И чем больше и заботливее ее поддерживали, тем мучительнее ощущала она свою потерю. Давид, - который лишь раз, коротко, неохотно, будто из одного приличия, поинтересовался причиной ее странного поведения в ту пятницу, - был, казалось, удовлетворен столь же коротким и небрежным ответом «день не удался, извини, - бывает». Агнесса в эти дни с особым «упоением» отвечала на его звонки, словно компенсируя ему моральный ущерб за свое некрасивое поведение, да еще в присутствии Арминэ. Стоит ли говорить, что делала она это вовсе не в целях «компенсации» Давиду, а скорее просто - отвлекаясь от терзающих ее сердце мыслей о Принце, от неизвестности, от недоумения. Она вдруг стала говорить Давиду больше ласковых слов, настойчиво звать в гости. Ей вдруг стало доставлять особое удовольствие выслушивать его пространные телефонные отчеты о том, когда он накануне лег, когда проснулся, принимал утром душ или нет, восколько вышел на работу, к кому заезжал, кто что сказал, кто кому позвонил, и какие придурки и чайники ему встречались на дороге. И, как ни странно, эта черта Давида, которая с некоторых пор начала ее раздражать, вдруг вновь стала отвоевывать свои прежние позиции в восприятии Агнессы, и она была объективно в восторге от того, какой у нее красивый, милый, сильный и интересный любовник, какой у него замечательный характер, и какой он при этом мужественный и привлекательный. Она также пыталась «лечиться» сама, объясняя себе, что ничего кроме внешности не привлекает ее в Принце, что дело лишь в ее непомерно раздутом эстетизме, вере в несомненное влияние внешности на личность и судьбу, - а на самом-то деле, Принц-то этот не представляет из себя ничего особенного, - обыкновенный инфантильный и мягкотелый слабачок с претензиями на пошлый авантюризм. А тут еще и брат стал писать ей, задавая новые вопросы о родственниках, и особенно, о том, что живет поближе. «Да все у него нормально, Серый! Женат, трое детей, четвертый на подходе, а уж как он рад мне как кузине – просто передать не могу!» - небрежно отвечала она брату.
И конечно, Ветер! Вечерами, – если не было с ней Давида, - она проводила несколько часов кряду у компьютера, увлекаемая разговорами на самые разные – интересные и актуальные темы, в которых Ветер проявлял остроумие, юмор и зрелость. Он не спрашивал ее больше ни о чем, что касается ее «неправильной любви», и Агнесса чувствовала, что он попросту не желает больше слышать о ее чувствах, что ему нелегко, а возможно, и больно сознавать отсутствие взаимности, и ему приходится довольствоваться лишь ее общительностью и тем, что он ей все-таки по-своему необходим. А когда его начинало «заносить», Агнесса обычно меняла тему разговора на любую, даже самую скучную, - только бы он перестал изрыгать пресловутую «лажу».
- А как твой брат поживает? Ему уже лучше?
- Он довольно легко отделался, королева. Эти голодранцы стреляли из допотопного оружия, - будь они вооружены более современными моделями, ему бы раздробило кости, а тут просто была задета артерия. К тому же, его выставили из госпиталя уже через десять дней после операции, поскольку его страховка не покрывала большего срока нахождения в больнице, а сам он решил не платить, так как почувствовал, что уже идет на поправку.
- И что же он теперь, - уже работает?
- Вообще-то он пока ходит с фиксирующей повязкой, а поскольку это у него правая рука, то и работать ему сложно, но он собирается все же выйти со следующей недели.
- Ты уже устроил ему кармическую выволочку?
- Слегка, коротко, по телефону, - но слова обычно не так запоминаются, как тексты. Как только он будет способен проводить время за компьютером, я ему отправлю текст, который уже давно заготовил. Он прочтет его и непременно поймет что к чему.
- Дай Бог! Я только «за»!
- Тогда помолись за то, чтобы он меня послушался.
- Как так – помолиться? Я не умею, я не знаю текстов...
- Ничего не нужно знать, королева! Нет формулы или образца. Я, хоть и родился в христианской семье, - никогда в душе не относил себя к какой-либо религии. Я как-то с детства понял, что все религии – это лишь вариации одного и того же, и что каждый сам находит свой путь и свои нити для связи с высшими силами. Поэтому, просто – как тебе кажется наиболее комфортным, – попроси их вразумить моего брата, чтобы он определил свою ошибку и исправил ее.
- А ты еще не в курсе, что именно он делал не так?
- Нет, пока не в курсе, - мы не говорили, да это и неважно. Он должен сам выявить свои просчеты. Это кармический процесс, - осознание и решение. Главное – предотвратить повторения подобного, уберечь его семью от несчастий.
- У него есть дети? Кто?
- У него девочка и два пацана.
- Какая прелесть! Девочка – младшая?
- Старшая.
- Ну хорошо, обещаю «помолиться».
- Спасибо, королева. Ты, возможно, воспринимаешь это как игру, но уверяю тебя, ему это очень поможет! Особенно, если ты сделаешь это искренне, из глубины души.
- Я постараюсь, Ветер!
Продолжение следует
Никогда прежде не терзали меня настолько навязчивые и мучительные чувства и раздумья. Разочарованию моему и недоумению не было предела, когда я увидел, что она не написала мне ни слова за все эти дни. Вопрос теперь даже не в том, что я могу попросту позвонить ей и выяснить в чем дело. Вопрос в том, - стоит ли звонить; что именно я услышу и хочу ли я это услышать! Перебирая возможные версии ее молчания, я просто поражаюсь своим реакциям! Кто она? Кто? Просто женщина! У меня их были тонны! Почему ни на одну из них я не реагировал так? Я был умнее? Глупее? Сильнее? Почему при мысли о том, что она меня бросила и забыла – у меня темнеет в глазах и жизнь кажется пустой и даже глупой? Я хочу ее рядом! Я хочу просыпаться с ней... Черт возьми, это правда! Я никогда не сказал бы ей такого, но это так! Что заставляет ее молчать? Я ужасно подвел ее, но это было не нарочно! Что она себе думает? Неужели нельзя было ответить хотя бы на эсэмэску? Разве я дал ей повод разрывать отношения? Нет, насколько я ее знаю, - она не до такой степени обидчива! В чем же тогда дело? Черт бы тебя побрал, позвони ей наконец! Впрочем, она никогда не берет трубку... Все равно нужно позвонить. Ну, нет, не сию минуту, конечно! Пусть сперва Шэннон уйдет. Она меня так и не перестала донимать вопросами о том, куда это я направлялся в тот день, и почему так спешил. Я понимаю ее. Особенно в свете того, что так и не дал ей вразумительного ответа. Я, конечно, мог бы сказать, что ехал в Солану на интервью по работе, но этого не могло быть в половине седьмого вечера! Я вообще стараюсь меньше говорить и больше спать, - пусть она думает, что у меня частичная потеря памяти. Это вполне логично. Буду «знать и помнить» лишь то, что связано с работой. Да и на самом деле, мысли скачут из стороны в сторону, как перепуганные мухи в тесной банке, - бьются о стенки со всей дури и тут же меняют направление, - но тема лишь одна: мой котенок! Не дети, не Шэннон, не работа, - только мой сладкий маленький котенок! Глупо?.. Роб говорит, что случившееся имеет вполне себе определенные кармические корни, и я должен понять, что именно в моих поступках, образе жизни или даже мыслях могло привести к столь угрожающему результату. А с чьей точки зрения мне рассматривать ситуацию? То, что хорошо одному – часто трагедия для другого! Почему я должен думать о благе той, которая мне безразлична? Почему ради ее счастья должны страдать я или кто-то еще? Да и может ли она быть счастлива при таких обстоятельствах? Что за фарс? Я должен думать только о себе и о детях. И почему я не могу любить своих детей не будучи при этом на поводке у их матери? Черт побери, о чем вообще речь, если ничего не ясно с котенком? Я изо всех сил надеюсь, что Роберт не заморочил ей голову, пока меня не было на связи. Эх, если бы Котенок только знала, что этот сладкоголосый зануда – мой родной брат! Но я почему-то стесняюсь признаться ей в этом. Мне кажется, она станет уделять ему больше внимания, он станет ей еще более интересен. Проклятье, только не это! Да и работа в Солане – вот невезение! Мне пришло сразу два приглашения на интервью, которые я успешно проспал в госпитале, а также уведомление о повторном собеседовании в том офисе, в котором, как мне показалось, заправлял гей, – а повторное собеседование почти наверняка означало прием на работу, – и я благополучно прозевал и этот шанс, не имея возможности хотя бы сообщить о своих обстоятельствах!
Лена и Аня ужинали у Агнессы сравнительно раньше, чем обычно, потому что они вчетвером – Аня с Ашотом и Лена с Алексом – собирались на бейсбольный матч.
- Мне совсем не интересно, но иду ради галочки, - чтобы знать, что побывала, наконец, на этом стадионе. Да и с Ашотом – мне все равно, куда и зачем, – откровенничала Аня.
- Как у вас? – осведомилась Лена, активно поедая плов, - Он еще не заговорил с тобой «серьезно»?
- Пока нет, но явно собирается, - широко улыбнулась Аня, - он в последнее время стал слишком загадочным, и смотрит на меня все глубокомысленнее.
- Ха-ха-ха! Кажется, ты права, это верный признак!
Девушки еще минут пять весело болтали о своих делах, и лишь перейдя к десерту, обратили внимание на Агнессу – молчаливую и апатичную.
- Нэсс, что там с твоим Принцем? Так и не написал? – вкрадчиво проговорила Лена, пододвигая к Агнессе блюдце с куском пирога.
Агнесса лишь покачала головой и грустно улыбнулась, ничего не сказав, - будто у нее пропал голос.
- Ну, а ты сама? Нэсс, напиши ему, я прошу тебя! Ну не мог он так запросто...
- Лена, о чем ты говоришь? Зачем она должна ему писать – после того, что он выкинул! Почему она вообще должна так переживать из-за этого женатого бабника, - когда у нее есть такой надежный и любящий друг, как Давид!
- Аня, ну сердцу не прикажешь! И вообще, к чему эти спектакли с женской гордыней? Будь собой! Говори все, что думаешь и чувствуешь! Зачем себя подавлять? Перед кем притворяться? Где смысл? Я теперь и сама чувствую, насколько ей может быть больно, - а ведь я только раз его видела!
- Да в том-то и весь абсурд, что ей больно за нечто совершенно не стоящее того! Она не может рисковать своим будущим. Посмотри вокруг, скольких женщин в этом возрасте родные мужья бросают! А она-то куда денется, если лишится Давида и уж явно не получит этого своего «Принца»?
- Ха! Аня, перестань, ну что ты сравниваешь! Она же красивая баба, она еще лет двадцать... – бросив смущенный взгляд на Агнессу, Лена поспешила поправиться: - ну, десять лет как минимум будет в такой форме, что сможет подцепить кого угодно! Зачем ты ставишь ее в один ряд со своими клушами?
- Ха-ха-ха, чего это они вдруг «мои»? – рассмеялась Аня, - Они такие же «мои», как и твои!
- Так это не я, а ты вечно приплетаешь их в любом разговоре!
- Лена, у меня есть привычка смотреть на несколько шагов вперед...
- Это переводится как «жить головой»... А есть люди, которым гораздо интереснее жить сердцем.
- Да, жить сердцем, а проблемы получать совсем на другое место! Она сейчас в опасности! Ты знаешь, какие мне допросы устраивает Ашот по поводу того, «кто такая котенок»? Если бы я в тот день не увидела у него эту подшивку, я была бы не готова противостоять его напору и непременно бы раскололась так или иначе. Слава Богу, что я была морально готова к его вопросам!
Агнесса, еле сдерживая хитрую улыбку, демонстративно подперла рукой подбородок, будто усаживаясь поудобнее с целью послушать интересный диалог, когда вдруг раздался стук в дверь. Девушки умолкли и переглянулись. Давида сегодня не ожидали, а с Ашотом и Алексом были совсем другие договоренности. Ребенок, подскочив, бросился, как обычно, открывать дверь, и взору присутствующих предстала Арминэ во всей своей экзотической красе. Поскольку ни Ане, ни Лене Агнесса так и не удосужилась рассказать об обстоятельствах, связанных с Арминэ и Давидом, девушки восприняли ее появление спокойно. Они, конечно, помнили, что Арминэ получила и распечатала переписку, но были уверены, что ей никак не могло бы прийти в голову сопоставить Агнессу с «котенком».
- Проходи, чаю с нами выпьешь, - Лена, не вставая, потянулось к стойке и включила чайник.
- Спасибо...
- Ты с работы? – спросила Аня.
- Да, прямо с работы, дома еще не была. А вы куда такие красивые? На матч?
- Ну да.
- Агнесса... – Арминэ была даже довольна тем, что девушки рядом, поскольку они наверняка в курсе всех дел Агнессы, и будут служить ей хорошими «детекторами лжи», реагируя на все, что Арминэ собиралась сказать, - я снова по поводу того документа, что ты мне прислала. Мне так нравится его читать! Я так живо и реально все себе представляю! У меня такое ощущение, что я буквально знакома с этими людьми! Особенно, с ней!
- Боже, мне так нравится твой акцент, какой он очаровательный! – широко улыбнувшись, заметила Аня, пнув под столом ленину ногу.
- Да, я тоже обратила внимание! – заерзала Лена, - и, главное, у Агнессы его совсем нет!
- Агнесса не в Ереване росла, - многозначительно отвечала Арминэ, - а этот факт влияет на многие вещи...
- Ну да, вот с Давидом у вас похожий акцент, - закивала Лена.
- Спасибо! – Арминэ предательски раскраснелась и опустила глаза, будто ее только что сосватали.
- Да не за что, - рассмеялась Лена, - правда она и есть правда, куда от нее денешься?
Агнесса смотрела на девушек с восторгом и благодарностью, ловя их взгляды и еле заметно подмигивая.
- Я что хотела сказать... – Арминэ, которая давно уже научилась не позволять сбивать себя с толку, снова обратилась к Агнессе: - Мне ведь так интересно было бы знать, что там у них происходит, как все было дальше, - и, мне кажется, я видела как-то здесь этого Принца. Понимаешь, его трудно было бы не заметить.
- И что? Ты поговорила с ним? – с любопытством, очень похожим на искреннее, поинтересовалась Аня, наливая Арминэ заварку, - Лен, есть там кипяток уже?
Арминэ была поставлена в тупик этим вопросом, так как ей хотелось сблефовать, но, зная себя – свою белоснежную кожу которая предательски багровела при каждой попытке вранья, - она решила сказать правду:
- Да нет, я просто видела, как он заходил в ваш двор, а потом вышел и уехал на своем приусе. У него ведь приус, да, Агнесса?
- А этого мы не знаем, - твердо – пожалуй, даже слишком твердо, - заметила Аня, - в переписке он как будто нигде не упоминал о том, какая у него машина. Лена, ну давай уже чайник! Спасибо, – и Аня с каменным лицом долила кипятку в чашку Арминэ.
- А с чего ты вообще решила, что это именно он? – мило и спокойно улыбаясь, спросила Лена, которая чувствовала сопричастность с Арминэ, будучи сама визуально знакома с Принцем.
- Я именно таким его и представляла, - и по стилю общения, и по тому, как «котенок» его описывала в диалоге. Слишком много совпадений... Хорошенький такой утконосик...
Агнесса, которой все это время не давали вставить и слова, и которая была вполне довольна этим «эффектом», – вначале прыснула, но затем вдруг дико расхохоталась, не сумев сдержаться. Девушкам пришлось подхватить ее смех, и они завизжали от восторга, повторяя слово «утконосик».
- Я имела в виду, не нос, а губы. Хотя нос тоже... – Арминэ, недоумевая, смотрела поочередно то на Агнессу, то на Аню, то на Лену и чувствовала себя «вне колеи», - И еще глаза у него такие... Я не понимаю, почему вы все смеетесь?
Девушки продолжали хохотать, а что до Агнессы, то она попросту не могла остановиться, и из ее глаз ручьем полились слезы.
- Ой, нет... ха-ха-ха.... нет! Я не могу, я сейчас... – продолжая заливаться хохотом, Агнесса вышла из-за стола и прошла в ванную.
Через минуту она вышла оттуда, демонстративно подпирая стены, как если бы ее не держали ноги. На ее лице застыло выражение хитрого веселья, и она, тряхнув головой, будто в знак завершения сессии безудержного смеха, глубоко вздохнула и произнесла:
- Спасибо тебе, Арминэ! Спасибо тебе за «хорошенького утконосика» и за эти незабываемые минуты смеха, подобного которому, кажется не было ни разу и никогда в моей жизни... В общем так: котенок – это я. Как тебе это?
По «подстольному знаку» Ани, обе девушки громко расхохотались, все так же визжа и заламывая руки.
- Нэсс, ну ты даешь! Вот сказанула так сказанула! Армин, она шутит, ты ведь понимаешь!
- Нет! Нет! Я не шучу! – с наигранной настойчивостью, подхватив игру подружек, замахала руками Агнесса, - Котенок – это я! Лично я! Где мой утконосик? Подать мне его сюда! Я хочу моего утконосика!
- Да ну тебя, Нэсс, ты нас просто угробишь! Хватит сбивать с толку бедную Арминку! – не прекращая смеха, кричала Лена.
- Нет! Я – котенок! Вон даже Арминэ тут утконосика видела! Это он ко мне приезжал!
- Да тебя тогда и дома-то не было! – выкрикнула Лена и смех пошел на убыль...
- Как? И ты его видела? – сверкнув на подругу глазами, Аня пнула ее под столом снова.
- Ну да! Арминка, скажи, это ведь было в тот же день, когда в Солане выступала Леди Гага?
- Да, точно...
- Ну все! Это он! Я его тут видела. Но фишка в том, что это ничего не меняет! Несс не было дома тогда, так что он приходил не к ней...
- Уж не к тебе ли? – Аня произвела все то же «подстольное движение».
- Ну всё, всё! – закрыв лицо руками, залепетала Лена, - вы меня сейчас засмущаете! Хватит! Неважно. В общем... в общем... да ну вас! Не буду я ни в чем сознаваться...
- Ах ты партизанка! Значит, оторвала себе такого симпатяжку-утконосика – и скрывала от нас? – Аня игриво схватила Лену за горло, будто готовая придушить, а Лена, подыгрывая ей, затрясла головой, закатила глаза и высунула язык.
Что мне написать ей? Я и писать-то особо не в состоянии. Только левой рукой разве что... Поставлю лишь несколько вопросительных знаков.
- Что, чувак, лишился дара речи?
- Ррррррррррррррррр! Ты ведь знаешь, я ненавижу, когда ты называешь меня чуваком!
- А меня должно это волновать после всего, что было?
- А что было? По-моему, как раз ничего и не было!
- И мне интересно, почему! По какой причине! В силу чего!
- Я был занят... и старался быть хорошим мальчиком... Как ты?
- Спасибо, прекрасно. А кто тебя заставлял быть плохим?
- Никто. Просто у меня не хватает силы воли, когда дело касается женщин, которых я нахожу привлекательными.
- Значит, ты упражнялся в силе воли, стараясь не общаться со мной – я правильно понимаю? Или ты имеешь в виду что-то другое?
- Ха-ха, да тебя я и имею в виду... по большей части.
- Почему твои ответы приходят с таким опозданием? Ты что – занят чем-то еще?
- Я переписываюсь в настоящий момент еще с одиннадцатью женщинами, в этом все дело.
- Это тоже – из области «быть хорошим и практиковать силу воли»?
- По большей части.
- Я решила оставить женскую гордость и говорить все, что думаю. Мне не хватало тебя все эти дни.
- Я знаю, котеночек. Мне тоже. Если бы ты только знала, как...
- Я хочу тебя увидеть. Как можно скорее.
- Я тоже. Наберись терпения, хорошо? Мы увидимся не скоро.
- Но когда?
- Недели через три котенок. Извини.
- Понятно... Спокойной ночи.
Аня и Лена, которые уже вернулись с матча и внимательно следили за долгожданным диалогом, стали наперебой рассуждать о причинах столь странного поведения Принца.
- Удивляюсь тебе, Нэсс! Вот что они, видать, ценят в тебе, мужики-то! Ты неудобных вопросов вообще не задаешь! Не понимаю только, равнодушие это или что... Покладистая такая, тактичная, - аж до чесотки в области нимба! Как можно было так спокойно реагировать на такое странное заявление? Там же просто напрашивался жирный вопрос!
- А я не вижу ничего странного, – пожимает плечами Аня, - просто он заново женился на своей бывшей – и они уехали в круиз, - вернутся через три недели. Мне иногда так странно, что вы не чувствуете очевидных вещей!..
Продолжение следует
Увидев – впервые за все время, что встречается с Ашотом, – большой букет цветов на заднем сиденье его машины, Аня пришла в такую неуправляемую внутреннюю эйфорию, что ей стоило огромных усилий это скрыть. Она повела себя внешне как обычно, - улыбнулась и села в переднее кресло, но одному Богу ведомо, что творилось у нее на душе! Она даже не могла определиться, что именно ее так радует и волнует: личные отношения, чувства к Ашоту, которые должны вот-вот найти свое достойное и надлежащее «определение», или возможность остаться в Америке, долгожданная, вожделенная и чуть ли не мифическая, - разные варианты которой она безуспешно перебирала вот уже несколько лет! Он привел ее в тихий, уютный и весьма дорогой ресторанчик на соседнем острове, на который они попали на частном катере. Изысканный интерьер, полумрак, с иголочки одетый пианист у белого рояля, а также пара свечей на каждом столике, - создавали неповторимую и в то же время наиболее благоприятную, по мнению Ани, обстановку для самого желанного в жизни каждой девушки разговора. Ей казалось, что эти минуты она раз и навсегда запомнит как самые счастливые в своей жизни! Минуты исполнения мечты! Двойной мечты!
- Анюта, нам надо поговорить, и очень серьезно. – Ашот смотрел на нее исподлобья, и говорил каким-то тихим, хрипловатым голосом, будто пытаясь придать ему весомость «старческого» звучания.
- Давай поговорим, - но почему такое мрачное лицо? – кокетливо поглаживая края тарелки длинными, чуть дрожащими пальцами, Аня мило улыбалась и закатывала глазки.
- Аня, мне пора жениться... понимаешь?
- Жениться - понимаю, только не понимаю слова «пора». Это так срочно?
Аня задала этот вопрос чисто риторически, чтобы поддержать беседу, а вовсе не потому, что желание Ашота жениться казалось ей поспешным.
- Срочно, потому что тянуть больше некуда. Понимаешь, у нас такая культура, такие понятия, что если самостоятельно стоишь на ногах, то нужно заводить семью. А не заведешь – возникнет много вопросов и нареканий.
- По-моему, это везде так, а не только у вас, - заметила Аня, которая, хоть ей и не терпелось дойти до самой сути в этом разговоре, не могла не отметить очевидного.
- А у нас, между прочим, даже если и не стоишь твердо на ногах, – все равно, по достижении определенного возраста, возникают многочисленные вопросы к неженатым или к незамужним.
- Значит, к тебе возникло много вопросов? – ласково улыбнулась Аня.
- Эти вопросы возникли давно, но я их успешно избегал. Теперь уже у меня нет ни оправданий для ухода от этой темы, ни желания уходить от нее.
- Что же изменилось? – Ане едва удавалось скрывать свой восторг и нетерпение.
- Я живу вдалеке от родных, и в связи с этим они опекают меня тщательнее, чем раньше, когда я был в их поле зрения. Они хотят, чтобы я был под присмотром, чтобы не попал в «недобрые» руки, чтобы не связался с кем не следовало бы, - это такой инстинкт у наших мам, бабушек, тетушек... Ну, и мужская половина родни тоже – находится под влиянием этих настроений...
- Да, настроения в обществе создают женщины, - усмехнулась Аня, которой на самом деле не терпелось услышать главное из уст любимого.
Ашот смотрел на Аню задумчиво и испытующе, будто не решаясь перейти непосредственно к делу.
- Понимаешь, Анют, есть определенная специфика в этих вопросах. Я хотел бы угодить во всем родным, но и себя не обидеть при этом.
- А совместить эти два обстоятельства – не судьба? – со скучающим видом проговорила Аня, сделав глоток воды.
- Нет, это никак не возможно. Именно поэтому, я и предлагаю тебе быть моей подругой.
- Подругой? Подругой жизни?
- Можно и так сказать. Конечно, жена – это тоже подруга жизни, но и хорошая любовница – не меньше, а скорее даже больше подруга.
Будь Аня компьютером, то по тому выражению лица, которое она приняла, можно было бы сказать, что он завис.
- А совместить жену и любовницу в одном лице – не судьба? – спросила она, наконец.
- Анют... ну не укладывается это в моей голове, никак! И не только в моей. Это вопрос культуры. Я не знаю, возможно, в будущем, когда не будет в живых родителей, дай им Бог здоровья и долгих лет... А сейчас я будто живу для них. Понимаю, для тебя это звучит дико, но я должен показать им, как я уважаю их, как я благодарен им за то, что они для меня сделали, как мне важно их мнение.
- Для меня это не звучит дико, Ашот. – Аня все еще лелеяла надежду на то, что эту беседу еще не поздно перевести в нужное ей русло. – Дико для меня то, что доказывать родным уважение нужно за счет своих желаний и своего счастья. Эдакое самопожертвование.
- Это вековая мудрость, Аня, и не нам с тобой ее ломать, – слегка раздраженно констатировал Ашот, косясь куда-то в сторону, будто сам не будучи согласен с тем, что говорит.
- Ашот, давай перейдем к делу. О чем ты хотел поговорить? Ты ведь говорил, что собрался жениться?
- Да. На той, которую мне прочат в жены мои родные.
- Это Арминэ?
- Да, Анюта. Но я обожаю тебя и не хочу потерять. Ты готова к этому?
- К чему? – прищурилась Аня.
- У тебя будет все, что нужно. Ты будешь в полном порядке. Я могу приезжать к тебе когда захочу, и я всегда должен знать, где ты и что ты делаешь. И чтобы ни один – ни один! – мужчина не мог к тебе прикоснуться даже вот так – пальцем! – и он ткнул пальцем в ее оголенное плечико.
- Ашот, это бред, - Аня криво усмехнулась и, сделав еще один глоток воды, швырнула салфетку на стол и встала из-за стола: - Где здесь выход? Когда следующий катер в Солану?
Никогда в жизни не чувствовала она себя столь мерзко, и никогда ей не было так противно находиться рядом с мужчиной, чем здесь и сейчас.
Агнесса в эти дни была под действием того самого червячка сомнений, которого так щедро подкармливала Аня. Все, что говорила подруга, казалось ей вполне логичным и звучало весьма складно.
- Почему ты так редко выходишь на связь, - много работы?
- Я редко бываю у компьютера, котенок! Мне тоже не хватает общения с тобой как в старые добрые времена.
- А что заставляет тебя откладывать нашу встречу на столь долгий срок?
- Я слишком занят сейчас, котенок! Я сожалею о том, что мы увидимся не скоро. Но мы все равно увидимся, и обещаю тебе, что мы утолим нашу тоску исчерпывающим образом.
- Какое ответственное заявление, – учитывая предыдущий опыт!
- Снова ты про первый раз? Вспомни, что я все-таки взял свое...
- Ты? Это я взяла свое. Ты бы так и не решился на последнее действие, если бы я сама не заставила тебя...
- Ха-ха-ха, ты заставила? Это я тебя заставил, котенок, и я был в восторге от каждой секунды...
- О да, - от каждой из этих двадцати секунд!
- Ха-ха-ха-ха, я бы на твоем месте попридержал свой сарказм, язва!
- Прости, прости, прости, мой сладкий, – просто я вся в таких сомнениях, в недоумении, мне не понятно, почему я должна еще столько времени не видеть тебя... я все время думаю, что, наверное, просто не очень нравлюсь тебе...
- Проклятье! Ты снова заговорила об этом? А почему тебе не приходит в голову, что ты как раз и есть та самая первая и единственная, которая мне нравится так, что я ничего не могу с этим поделать, как ни стараюсь? И я ненавижу это! Я не управляю собой, это разрушает мою жизнь, и все равно стремлюсь к тебе, хочу тебя видеть! Перестань к чертям собачьим задавать мне этот вопрос! Он меня бесит!
- Я знаю, сладкий... но я, по крайней мере, услышала, наконец, вразумительный ответ. Правда, мне все еще не понятно, почему только через три недели...
- Потому что моя жизнь сейчас не вертится вокруг одной тебя, потому что есть куча всего, что мешает мне видеть тебя раньше, хотя я хотел бы этого больше, чем ты думаешь, и потому что просто так нужно!
Так и есть! Аня права. Он говорит все, что угодно, только не называет реальную, конкретную причину, а она может состоять как раз именно в том, о чем говорила Аня: панчита заставила его пожениться, и вот они в путешествии. Ну и что? Какое до этого дело Агнессе? Она и раньше не особо стремилась к чему-то большему со Стэном, чем романтические отношения. Но почему, чего ради он так тщательно скрывает от нее этот вполне ожидавшийся, логичный факт!
- Сладкий, между нами ведь все давным-давно ясно, и нам нечего скрывать друг от друга.
- На первый взгляд, как будто ясно, котенок. В чем я хотел бы быть полностью уверен, так это в том, что ты не повиснешь на моих плечах с разбегу, как в прошлый раз, а будешь нежным, ласковым и очень милым котенком.
- Я вообще-то не совсем об этом...
- А все остальное покажет время, котенок... Хотя я и сам не могу избавиться от чувства, что у тебя есть кто-то кроме меня, и что этот везучий сукин сын видит тебя чаще, чем я. Но, я думаю, мы не на том этапе наших отношений, чтобы я мог предъявлять какие-то требования.
В эту минуту слова Ани – о том, что Принц попросту заново женился на своей панчите, - показались Агнессе как никогда более справедливыми.
- Знаешь, я не пойму, когда ты шутишь и когда всерьез, милый! Раньше ты высказывался совершенно иначе по этому вопросу. Тогда ты шутил?
- Просто я был немного другим тогда... Прости, котенок, мне нужно идти...
Оглянувшись на щелчки и увидев, что в квартиру входит Аня, Агнесса перешла во Входящие и вздохнула:
- Кажется, ты была права, Аня, - судя по тому, как и какими словами он тут со мной общался сейчас – и с какой неохотой объяснял свое долгое отсутствие и редкое пребывание в нете... там действительно происходит воссоединение семьи... Только меня это совершенно не останавливает в желании видеть его опять!
- А его? – мрачно произнесла Аня, вернувшаяся со свидания с Ашотом.
- И его, кажется, тоже...
- Ну и Бог ему в помощь! Я так погляжу, американские мужчины не так уж далеко ушли от ваших армянских!
Продолжение следует
- Аня, не спеши отчаиваться, - сказала Агнесса, когда Аня вкратце описала ей свое «свидание» с Ашотом, - насколько я его знаю, там не все так безнадежно. – Немного подумав, Агнесса добавила: - И потом, если тебе будет уж совсем невмоготу, то Ашот может узнать такое о своей «невесте», что ему мало не покажется...
- Ты про что?
- Пока еще рано это форсировать, но ты мне в тысячу раз ближе и дороже, чем Арминка, и я не допущу, чтобы из-за нее ты страдала...
- Несс, ну при чем тут прошлое Арминки, если это он, - Ашот – такой дурак! Пусть получает то, чего заслуживает! Мне был важен его добровольный, осознанный выбор, и он его, кажется, сделал.
Тем временем Ашот пытался безуспешно дозвониться до Ани и то и дело оставлял ей сообщения на автоответчике, раздражая ее еще больше. Более того, с каждой минутой, мысли о женитьбе на Арминэ становились ему все более неприятны. Он любил ее – то ли по инерции – отголоском многолетнего безответного чувства, то ли в силу четкого разделения в сознании между любовью «приличной» - для родни, и «неприличной» - для себя, любимого. В свою очередь Арминэ, постоянно находясь под телефонно-скайповым давлением из Еревана, была в принципе готова в любой момент ответить на предложение Ашота. Она уже смогла в определенном смысле распланировать свою дальнейшую жизнь. Она никогда не перестанет добиваться Давида и, возможно, в один прекрасный день он станет ее любовником. Ашот – будет мужем, - «для приличия». И, даже если никогда в жизни не добьется она расположения Давида, – по крайней мере, ей будет чем занимать свои эмоции в дальнейшем. Как ни странно, девушка, хоть и понимала всю парадоксальность ситуации, она все же сознавала, что иначе никак не получится, ибо пришлось бы пожертвовать либо своими личными интересами, либо добрыми отношениями с родными, чего она не могла представить даже в страшном сне. Ее мечтой всегда было принадлежать одному только любимому, однако жизнь внесла свои коррективы, и девушка была готова с этим смириться, так как не видела иного выхода. Она была уже достаточно взрослой, чтобы не верить во все идиллические картинки отфотошопленного семейного счастья своих соседей, друзей и родных, которые они тем больше демонстрировали напоказ, чем меньше имели. Перед ней как на ладони, ускоренными картинками ростков, вырывающихся из-под земли, вставали все новые и новые обстоятельства жизни всех, кого она знала, и ей становилось жутко не по себе от сознания того, сколько фальши и лицемерия люди допускают в своей единственной и неповторимой жизни, кладя свое счастье, а порой и свое «я» на алтарь доисторических традиций, слишком уж болезненно вписывающихся в сегодняшние реалии. Она знала пары, поженившиеся по любви, - как им повезло! Но любовь иногда проходит, и пары эти продолжают жить семейной жизнью, терпеть, мириться, «научно обосновывать» – просто чтобы не «унижаться» разводом. И правильно! Ведь не все любовь в этой жизни! Есть ответственность, долг и милосердие, - но все это земное, предназначенное для испытаний и закалки. Любовь же – это награда, благословение и блаженство, а все это слишком дорого, чтобы каждый мог себе позволить! Потому в отношениях людей так много суррогата. Впрочем, Арминэ уже решила для себя – когда-нибудь! – набраться смелости и взбрыкнуть. Возможно, в будущем, когда будет более в себе уверена, и когда, к тому же, родители, возможно, станут более терпимы (что порой случается у людей с возрастом).
За те несколько недель перед новой, второй встречей Агнессы со Стэном в Ла Реконкисте, - случилось несколько примечательных событий. Но самым заметным для большинства участников истории было, пожалуй, известие о том, что детям Давида одобрили визу, и они могут в ближайшее время переехать из Еревана в Калифорнию на постоянное место жительства. Седа проявила неожиданное хладнокровие во всей этой истории, то и дело переговариваясь с Давидом о том, что с ними прислать, какая им будет нужна одежда, какие вещи, какие бумаги; сопровождая детей по всяким инстанциям, подписывая все, что необходимо; то и дело веля детям навещать бабушку с дедушкой, - родителей Давида, - в то время как раньше дети и сами делали это по собственной инициативе. Когда ее спрашивали, не хотелось бы ли ей самой присоединиться к детям и оказаться в Америке, - она отвечала, что, хоть и будет скучать по детям, но они уже почти взрослые, а она «в Америке никому не нужна», и что здесь, в Ереване, она «нужнее». Когда же ей задавали вопрос, нет ли у нее близкого человека в Ереване, она отвечала, что никогда бы не позволила себе, «будучи замужем», подавать такой пример своим дочерям. Поскольку у Седы не было ни родных, ни близких, памятуя о том, что вся ее семья погибла в Ленинакане, и нашлась лишь старая тетка, - и поскольку не было у нее и работы, - ей было довольно просто избегать навязчивых «участливых» вопросов и нежелательных тем для праздных разговоров. Она, казалось, настолько давно и покорно примирилась со своим одиночеством, что оно просто стало частью ее существа, и ей, кажется, было сложно представить себе другую жизнь или возжелать чего-то иного. «Мне теперь нужно будет присылать гораздо меньше денег, так как основную часть я тратила только на детей!» - заявила она Давиду, который, хоть и не был против того, чтобы обеспечивать Седу в Ереване, все же обещал ей воспользоваться связями и подыскать ей работу.
Что касается Ашота, то отказ Ани оказал на него неожиданное воздействие, и он все это время посвятил восстановлению отношений с Аней, повторному завоеванию ее былой симпатии. Впрочем, ему это давалось с большим трудом.
- Ты не хочешь выслушать меня? Для тебя более важны формальности, нежели реальность? – уговаривал он ее то в эсэмэсках, то в сообщениях по телефону.
Аня же решила не отвечать ни на одно послание и ни на один звонок Ашота до того момента, пока он не сделает ей предложение.
- Мне больше не о чем с ним говорить, кроме этого. Только этот поступок сможет восстановить мое отношение к нему. Все остальное – это не тема для меня! Мне нужно исключительно замужество! И не только потому, что он мне нравится!
Арминэ, хоть и пребывала в недоумении по поводу затянувшегося молчания Ашота, оно ей было лишь на руку, и ничуть не мешало жить так, как ей хотелось и моглось. А моглось-то ей не особо много, ибо Агнесса – счастливая и чем-то окрыленная в последнее время, то и дело вдохновляла Давида на новые «подвиги» в виде разных прогулок, встреч, подарков и новых витков обожания. Да и Агнессе нравилось теперь чувствовать, как ее эйфория по поводу приближающейся встречи с Принцем воздействует не только на чувства и реакции Давида, но и на все, с чем ей приходится иметь дело. Все спорится, поддается и удается – легко и весело, чуть ли не как по мановению волшебной палочки! Близость Давида вовсе не казалась ей излишней или нежелательной. Более того, она чуть ли не физически ощущала, что Давид явно подпитывается из ее будто неиссякаемого источника положительных эмоций и вдохновения. Если бы только мужчины могли точно знать, кто именно сейчас живет в сердце и в мыслях их окрыленной лицемерной возлюбленной, то, возможно, они и не всегда восторгались бы ее окрыленностью, ибо зачастую она вдохновлена и подпитывается мыслями о совершенно другом человеке.
В вечер накануне встречи, распрощавшись со Стэном на чате, Агнесса, которой было еще рано ложиться спать, решила ответить, наконец, Ветру, который уже на протяжении двух часов забрасывает ее приветствиями, признаниями и различными описаниями, которые она попросту игнорировала, ибо была слишком занята Принцем, не будучи способной отвлечься от него ни на секунду, поскольку либо обдумывала ответы ему, либо с восторгом и умилением перечитывала более ранние куски беседы.
Что касается Ветра, то он при всем при этом, каким-то странным, даже мистическим образом, стал для нее чуть ли не самым авторитетным наставником, гуру, даже «душеприказчиком»! Она, – не имея понятия о том, как он выглядит и почти ничего нем не зная, - чувствовала в нем неизбывные душевные силы, несомненную мудрость, эмоциональную надежность и духовное богатство. Она делилась с ним всем, что происходило в ее жизни, - обходя лишь личную тему. Ей – по какой-то причине, о которой она ленилась или попросту не удосуживалась задуматься, хотелось выглядеть свободной в глазах Ветра, - свободной от каких либо эмоциональных обязательств перед другими мужчинами. Да и Ветер давно уже не спрашивал ее про тот «неправильный» роман с женатым, и это его торжественное молчание если и было реально основано на его нежелании слышать о других мужчинах в жизни его «королевы», Агнессе оно казалось лишь его уверенностью в том, что высказанное им мнение было услышано, понято и принято к исполнению, и ей не хотелось, – а скорее она попросту стеснялась – сознаться Ветру, что ее чувства к «женатому» все так же сильны, актуальны и жизненно важны для нее. Чуть ли не впервые в жизни, – во всяком случае, впервые за долгие десятилетия – появился в ее жизни человек, перед которым ей могло бы быть попросту стыдно за что-либо, чего она никогда не стыдилась при других, - и в этом полностью его заслуга: его принципиальность, умение быть убедительно и бесспорно правым, его знания, его человеческая мягкость и, наконец, его глубокие и нежные чувства к ней, которые она не могла не уважать.
- Я здесь, Ветер! Прости, что не отвечала так долго.
- Я рад! Жаль только, что я не знаю причин, мешавших моей королеве отвечать мне все это время! Я ведь видел ее в онлайне!
- Я решила немного наказать тебя.
- Ауч! За что же это, королева?
- А за то, что ты до сих пор не прислал мне своей фотографии, а в профиле у тебя тут все что угодно, кроме твоего загадочного облика.
- Королева, внешность обманчива.
- Так любят говорить не очень привлекательные люди. Ты из таких?
- Не мне судить, но я уверен, что будь тебе известно, как я выгляжу, ты бы наверняка не стала воспринимать меня всерьез.
- Как это? Почему?
- Ну, во-первых, я выгляжу несколько моложе...
- Это, я скорее всего переживу. Что еще?
- А еще я выгляжу немного глуповатым.
- Как клоун?
- Ну хорошо, королева, я не хочу, чтобы ты мучилась догадками. Если ты обещаешь мне никогда больше не «наказывать» меня двухчасовым молчанием, то я сейчас сделаю пару фото специально для тебя. Как тебе условия сделки?
- Гениальные условия, Ветер! Я согласна и умолкаю до того момента, пока не увижу твои фото! Жду их на своем е-мейле.
Через несколько минут, открыв вложенные Ветром файлы, Агнесса на некоторое время застыла перед монитором, будто впав в прострацию. С экрана на нее смотрели глаза какого-то необычного цвета – голубого с фиолетовым отливом, заискивающие, чуть прищуренные, и наполненные при этом настолько глубокой и беззаветной нежностью, что Агнессе было трудно оторвать от них взгляд, хотя «отрываться» явно было на что. Это лицо – мужественное, волевое, с тяжелыми и прекрасными в своем первозданном совершенстве чертами, - показалось ей не просто знакомым, но даже родным! Ветер прекрасен! Нет, он просто великолепен! В этом изысканном черном пиджаке в тоненькую полосочку, в этой белой рубашке и с аккуратно повязанным галстуком цвета белого золота! Это было «лицо с обложки»!
«А теперь я переоденусь, наконец, в домашнее, сяду на свою кровать и призывно похлопаю по ней рукой, приглашая тебя, Королева, разделить со мной это ложе», - написал Ветер в послании, с которым прислал следующий файл. «Сяду» на кровать?» – подумалось Агнессе. Да он так там развалился, широко раздвинув поджарые ноги в джинсах, хитро и чуть устало улыбаясь слегка приоткрытым ртом, и положив на бедро огромную, красивую кисть с длинными, нервными пальцами, что Агнессе захотелось прямо сейчас оказаться в этой комнате и, не расстегивая пуговиц на этой шелковой белой сорочке – просто сорвать ее с него, обнажив несомненно натренированный торс!
- Послушай, Ветер, теперь я, кажется, понимаю, почему ты так конспирировался! Ты наверняка – известный актер! Твое лицо мне до боли знакомо, и на фото ты выглядишь так, будто находиться перед камерой – это основное твое занятие по жизни. Ты прекрасен, ты просто божественен, - только я не очень хорошо знакома с американским шоу-бизнесом. Скажи, кто ты? Как тебя зовут? Я обещаю, что никому не раззвоню об этом, хотя это будет и нелегко! Шутка ли – дружить со звездой!
- Я рад, что тебе понравились мои фотографии, королева, но я вынужден тебя разочаровать. Я не актер, я больше художник. А имя мое вовсе не такое известное, но раз уж ты все равно развенчала мою таинственность, то будем последовательными. Меня зовут Роберт Дитц-Майер. Как видишь, это имя не говорит тебе ни о чем...
Продолжение следует
There are currently 2 users browsing this thread. (0 members and 2 guests)
Posting Permissions
Reply With Quote