La Reconquista

[Bagirka]

Итак, во всей ее необузданной обиде и неуправляемой душевной муке задействован всего лишь беспрецедентный «провал» привычной стратегии и «обвал» женского самолюбия? И это все? Пожалуй, - отвечала Агнесса на свой же вопрос, не удовлетворяясь, впрочем, этим ответом. Здесь все-таки есть что-то еще. Она уговаривала себя проанализировать ситуацию до конца, чтобы просто возвыситься над ней. Когда что-то понятно от начала и до конца, оно перестает быть опасным или причинять душевную боль. Встать лицом к лицу со своей «бедой» - вот что было нужно Агнессе. Продолжая размышлять над своей историей с Принцем, она подробно останавливалась на каждой детали своего восприятия, прорабатывала каждую свою реакцию и, наконец, пришла к выводу, что здесь сыграла не последнюю роль комбинация внешних данных Стэна – двухметрового верзилы с по-детски невинным, живым, удивительно открытым и светлым лицом, - с его совершенно немыслимым поведением бесхарактерного, слабого и управляемого субъекта (или в его случае – объекта?). Неглупый парень, образованный и удивительно обаятельный, хотя, возможно, и весьма себялюбивый, - но в его случае это оправданно! – и при этом находящийся в сетях, примитивно и малобюджетно расставленных явно недалекой умом мексиканки!

Красотка? Агнессе даже не хотелось затрудняться мыслями об этом! Какой бы ни была красоткой эта Шэннон, она никак не могла тягаться с Агнессой в изысканности внешности и блеске ума. Кроме того, она ему наверняка давно осточертела своими перманентными беременностями и постоянным навязчивым присутствием. Годы семейной жизни – до того как она развелась со своим безмерно любимым мужем, отцом своих детей, - окончательно и бесповоротно укрепили Агнессу в убеждении, что страстно любимый человек не может и не должен превратиться в предмет домашнего обихода. Это убивает страсть и с годами преображает любовь в нечто другое, что по инерции называясь тем же словом, тем не менее любовью - в романтическом понимании слова - уже вовсе не является. Это уже лишь воспоминание о любви, последствие любви, надстройка над любовью, - все что угодно с примесью былой любви, но не сама любовь. Это как растворять уникальное вино то водой, то соками, а то молоком. Получится смесь – возможно, тоже уникальная, но уже не столь пьянящая и не столь будоражащая ум, сердце и память. Там будут «будоражиться» другие, более «практические» и «бытовые» чувства и чаяния, но никак не то, что делало жизнь такой сладкой, терпкой и яркой – как это бывало в период любви, - чистой, без примесей.

И последним фактором, столь стрессово повлиявшим на нее, как поняла Агнесса в результате настойчивого и скрупулезного анализа своего сердечного приключения, было стойкое ее убеждение в том, что Стэн – самый красивый мужчина на Земле. Она никак не могла отделаться от мысли, что ни один человек мужского пола, которого она видела вживую, на экране, фотографиях или в виде статуй – даже не приблизился к Принцу по тому визуально-эстетическому воздействию, какое он оказывает на Агнессу. Поэтому, когда Аня, работавшая в тот день во вторую смену, зашла к Агнессе на утренний кофе, она застала ее за компьютером, на экране которого то и дело выскакивали результаты поиска в картинках.
- Чем ты занята? Новый проект по работе?
- Нет, Аня... Просто рассматриваю изображения самых привлекательных мужчин всех времен и народов. Представь себе, никто из них не может сравниться с Принцем! Ну посмотри сама!
- А зачем ты это делаешь? – подозрительно покосившись, осведомилась Аня.
- Я не спала вчера полночи! Я думала. Я должна была понять, что происходит. Потому что я люблю понимать, что со мной происходит. Я привыкла всегда это знать и понимать.
- Что «понимать»?
- Аня, почему мне нет покоя? Зачем мне именно он? Да еще со всеми своими драмами и хвостами в виде истеричной латины и бесконечной череды детей?
- Затем, что ты чувствуешь его отношение к тебе. Поверь, Несс, тебе было б наплевать на него, если бы он в первые дни охладел, и вы просто перестали писать друг другу. Но вспомни, что первые же ваши сообщения были уже на волне страсти и игры. Это совершенно нормально, что ты так на него реагируешь! Тебя не интересует внешняя часть его жизни! Тебе важны его желания, его чувства, его интересы. А они у него наверняка связаны сейчас только с тобой, - ведь ты видела, что он тебе пишет! Почему ты должна быть к этому равнодушна, если он стал так по-человечески тебе близок? Поверь, скорее было бы ненормально, если бы ты спокойно отнеслась к вашему разрыву...
- Разрыву, - медленно произнесла Агнесса, будто заставляя себя смириться с положением дел, которое ей навязано этим словом. – Ты знаешь, Аня, почему я так спешу избавиться от своего чувства к нему? Пользуюсь тем, что выходные, и он не может мне писать. Потому что если он мне станет писать – я не уверена, что смогу его игнорировать.
- Удали его из контактов и заблокируй на всякий случай, - предложила Аня, и Агнессе почудилось недоброжелательство в этом казалось бы логичном совете. Видимо, голос Ани прозвучал слишком властно.
- Вот как? Ты думаешь, он не найдет способа связаться со мной как-то иначе? Нет, нет, мне нужно начинать с себя. Рубить под корень, понимаешь? Возможно, даже использовать Давида для этого, - попытаться снова в него влюбиться. Расстаться с ним на пару недель, уехать, - а потом истосковаться – и воспылать к нему былой страстью. – Агнесса рассмеялась над пафосностью своей тирады, и Аня подхватила эту волну веселья.

Арминэ, придя в понедельник на работу и первым делом зайдя на свой электронный почтовый ящик, увидела в списке новых писем послание от Агнессы, да еще со «скрепочкой». Послание было озаглавлено более чем странно: «Prince». Такое же имя было у файла, прикрепленного к письму. Поскольку вся переписка Арминэ с Агнессой состояла из пяти или шести посланий двух- или трехлетней давности, связанных с различными нюансами пребывания новичка в Калифорнии, сам факт получения письма от Агнессы был для Арминэ из ряда вон выходящим. Но она решила, что тут речь идет скорее о чем-то забавном, чем принято делиться среди друзей и знакомых. Девушке, с ее в общем-то добрым и невинным сознанием, ни на секунду не пришло в голову предположить, что это может быть компроматом на Агнессу. Тем более, что вряд ли та стала бы отправлять ей компромат на себя. Обнаружив, что документ состоит из нескольких сотен страниц английского текста, Арминэ поначалу растерялась. Кроме того, текст этот был страшно неорганизован, - не имел вступления, абзацей, ремарок – одни только реплики. Арминэ беспорядочно прокручивала этот текст колесиком мышки, время от времени цепляясь вниманием за различные его «эпизоды», и сама не заметила, как увлеклась этим занятием
***
- Вообще-то, как ни странно, ты первый незнакомый мужчина во всей моей жизни, с которым я разговариваю так нагло и либерально. Это, видимо, оттого, что ты мне нравишься.
- А как же ты говоришь с теми, кто тебе не нравится?
- Очень консервативно и республикански.
- Ну что ж, я рад, что ты говоришь со мной либерально, ибо это означает, что я тебе нравлюсь. Если же ты вручишь мне памфлет про Маккейна, я сразу пойму, что я в пролете.

***
- Ты мне дико нравишься, но ты действительно живешь аж в Солане? А в Фуллертон тебя не заносит иногда?
- Редко. Мне незачем ехать в Фуллертон кроме как по работе.

***
- Слушай, а ты не разыгрываешь меня? Ты вообще любишь издеваться над мужчинами?
- Есть такой грешок! Но я все это от любви, по-доброму!
- Ну сделай милость, расскажи, как это «по-доброму» ты над ними издеваешься?
- Зачаровываю, даю кучу пустых обещаний, динамлю, а потом наблюдаю, как они корчатся...
- Значит, и мне ты давала пустые обещания?
- Не помню, чтобы я вообще что-либо тебе обещала.
- Э, да ты, я вижу, непростой котенок! Мне придется надеть на тебя ошейник с надписью «Собственность принца, вернуть за вознаграждение».
- И ты думаешь, что некто, нашедший этого котенка, вернет его за какое-то несчастное вознаграждение?
- Ты права. Если бы я тебя нашел, я тебя не вернул бы, а оставил себе.

***
- Пришли мне еще парочку своих фотографий, котенок!
- По-моему, с тебя хватит! Я тебе уже прислала четыре, а ты мне – всего две!
- Ну, я ненавижу фотографироваться. Я ужасно нефотогеничен!
- Тогда и я не пришлю ничего больше!
- Собственно говоря, котенок, твой принц желает не просто твои фотографии, а фотографии особого сорта. И это приказ, котенок!
- Вот как? А может ли котенок – верный и послушный – присылать свои фотоггафии определенного сорта тому, кого совершенно не знает? Ведь я не уверена, что там сидит именно этот красавец, Принц с фоток, а не семидесятипятилетний виагрист, использовавший изображения внука!
- Хммм, котенок! Вообще-то непослушание обычно ведет к суровому наказанию, но в данном случае у тебя есть резон.
- Поэтому, я не стану тебе присылать ничего до тех пор пока не увижу твоего фото с бумажкой в руке, на которой будет написано то, что я скажу. И чтобы фото было сделано именно там, где я скажу.
- Черт возьми, как все сложно! И, кстати, почему ты, котенок, не любишь нас, семидесятипятилетних парней? Мы все такие опытные и утонченные!
- Вот как? Ну тогда я – твоя ровесница, старая карга! Идет?
- Хмм, не знаю-не знаю все зависит от того, насколько у тебя обвисшая грудь. Ты лучше подтяни ее, а то мне придется хлопнуть целую бутыль виагры.
- Ничего страшного, ты выживешь, – ты привычен к виагре!
- Кстати, для непослушных и язвительных старушек у меня есть еще и трость!
- А у меня есть метла, на которой я летаю, так что позаботься о том, чтобы прикрыть свою лысую башку, - чего доброго я размозжу ее тебе.
- Котенок! Ну почему так грубо? Я люблю котят нежных, робких, вежливых. Плохие котята получают у меня тапкой по задику! А ты ведь, наоборот, хочешь, чтобы я был вежлив и обходителен с тобой, открывал для тебя все дверцы, дарил тебе цветы...
- Ты счастливчик, Принц! Я уже несколько раз уходила с первого свидания – если мужчина мне не приносил цветы.
- Вот как? Тогда я действительно счастливчик! Потому что я бы цветов не принес. Я вообще их никогда не ношу. Уж на первое свидание – точно никогда.
- Ну, я поняла тебя! Ты, видимо, так и приходишь на все первые свидания – с тапкой, ошейником, тростью и... презервативом!
- Ну,все верно, только разве что не с презервативом, - я их не люблю.
- Шутки в сторону, Принц! Здесь никто не собирается становиться матерью твоего двадцать шестого ребенка!
- Двадцать четвертого, котенок, - если ты только не разродишься тройней!
- Ну, извини, промахнулась слегка!
- Не промахивайся так больше, котенок, потому что каждый такой промах дорого обойдется твоему роскошному задику.
- Ха-ха-ха, идиот!

***
- Что ты делала сегодня, котенок?
- Пекла и готовила.
- Что пекла?
- Тортик безе с кремом и сушеными ягодами.
- Звучит неплохо. Мне, кстати, нравится идея заставить тебя суетиться весь день на кухне, готовя для меня еду.
- Помечтай, милый.
- И чтобы на тебе был только один коротенький фартук и высоченные каблуки.
- Конечно, - куда же мне без фартука, – так я вся перепачкаюсь сливками, медом и облипну орехами.
- Черт побери, это тоже было бы неплохо. Ты вся такая раскрасневшаяся, уставшая, наклонилась над духовкой, просишь у меня позволения отдохнуть, а я беспощадно приказываю тебе продолжать печь.
- Ха-ха-ха, ну какой же ты придурок!!! Как же можно «продолжать» печь, если уже все закончено. А если не закончено, то как я могу просить у тебя разрешения отдохнуть!
- Будто я знаю, как это происходит! Это просто моя фантазия – и ты должна с этим жить!
- Обязательно! Ха-ха-ха!

Арминэ понемногу увлекалась чтением, время от времени отвлекаясь рутинными ответами на телефонные звонки. По мере ознакомления с «документом», она, конечно, поняла, что речь идет о женщине, живущей в Солане и мужчине, живущем в Фуллертоне, но даже при этом она никак не могла предположить, что один из собеседников – Агнесса. Ей довелось прочесть множество популярных любовных романов, но, как ни странно, именно эта переписка вызвала в ней искренний, неподдельный интерес, - по-видимому, тем, что наверняка была реальной, непридуманной. Незатейливые диалоги привлекали девушку своей игривостью, остроумием и обаянием, которое исходило от обоих собеседников. Углубляясь в чтение, девушка проникалась влюбленностью в героя и завистью к героине. Девушке было досадно за себя, так как она понимала, что никогда не сможет быть такой смелой и дерзкой в общении с мужчинами. Она стала даже по несколько раз перечитывать некоторые эпизоды, которые ей казались особенно эффектными с точки зрения воздействия на противоположный пол.

- Как жаль, что я не нравлюсь тебе так, как ты мне, Принц!
- Сумасшедшая! Котенок, поверь мне, я не мальчишка, и в моей жизни было много женщин – самых разных, с обоих побережий и из центральной части. Неужели ты думаешь, что я бы говорил с тобой столько времени, если бы ты мне не нравилась?
- Но ты такой безразличный, такой безынициативный, такой инфантильный! Мне кажется, что если бы не я и моя общительность, то мы давно бы перестали общаться. У меня ощущение, что ты отвечаешь мне только из вежливости – из вашей американской универсальной привычки улыбаться всем подряд.
- Общаться с тобой целыми днями, несколько месяцев подряд - из вежливости? Нет, котенок, я не настолько вежлив. Мне пишут, и немало, но я общаюсь далеко не со всеми. Я умею игнорировать, котенок.
- Значит, вот это, что ты проявляешь ко мне – и есть высшая степень твоего внимания к привлекающей тебя женщине?
- Это степень, которой я и сам от себя не ожидал, котенок. Представь себе, мне никогда не приходилось так долго общаться с женщиной, не видя ее, не слыша ее голоса, не зная ее запаха. Поверь, я не думаю, что когда-либо вообще общался с женщиной более соблазнительной, чем ты.
- Принц, на моем лице написано блаженство. Но ты был краток. Продолжай.
- Мы еще не виделись, но ты заводишь меня, - во многих смыслах, на разных уровнях, и для меня это ново. Такого я не испытывал никогда раньше. Никогда я не находил женщину столь романтически очаровательной, остроумно игривой и сексуально раскрепощенной в одном комплекте. Бывает либо одно, либо другое, либо что-то с чем-то, а в тебе – все и сразу. Я уже не говорю о том, как ты офигенно красива. И запомни эти мои слова, котенок, потому что я не из тех, кто станет их повторять раз за разом. Я не сентиментальный слюнтяй, хотя и у меня есть чувства. Просто я знаю себе цену. Поэтому, с этой минуты ты будешь хорошим котенком и никогда больше не станешь говорить, что не нравишься мне.
- Принц, ты сволочь!
- Но я честная сволочь, котенок! Я не солгал тебе ни единым словом.

В отличие от Арминэ, Агнесса не стала включать компьютер в понедельник. Более того, она вообще решила выйти из дома и проехаться за покупками, - чтобы развеяться, забыться, отвлечься. Однако, поскольку она никогда не была заядлой шопоголичкой, ей быстро наскучило бесцельное хождение по магазинам и случайное приобретение скорее ненужных вещей. Кроме того, она поняла, что ничего не меняется. Все ее мысли связаны с Принцем, перед глазами постоянно его лицо, - в сумерках привокзального вечера, с неимоверно чистыми и сверкающими глазами, лазерным лучом пронизывающими ее тело и душу. Она хочет чувствовать запах его губ, ей нужны его руки на ее плечах, она желает потереться головой о его туловище. И все эти ощущения, мысли, желания и воспоминания одно за другим, а то и «гроздьями» преследуют ее в каждом магазине, на каждом светофоре, под каждую звучащую из радио песню. И больше всего ее беспокоило то, что он наверняка написал ей, и ждет ответа. Вот уже три часа как он не получает ничего от нее в ответ, в то время как обычно она отвечала ему моментально! Черт возьми, в чем собственно дело? Почему она должна перестать с ним общаться? Чего и кого ради? Зачем себя мучить, терзать, насиловать? «Гордость? Какая гордость?! Наши горы слишком далеко и навсегда! А я хочу его, и он будет моим. Хоть раз, но непременно будет, или я - не Агнесса! А там поглядим!». С этими мыслями она мчалась домой, чтобы засесть за компьютер.
Подъехав к своему дому, она увидела на парковке Аню с Давидом, которые, весело переговариваясь, выходили из аниной машины после очередного урока вождения.
- Ань, ну как сегодня твоя «девочка»? – осведомилась Агнесса.
- Уже не девочка, - ответил Давид, вызвав взрыв дикого хохота у женщин, - Аня ее сегодня по фривэю прогнала!
- Поздравляю, дорогая! Теперь ты сделала еще шаг вперед! А то все по городу да по городу...
Агнесса выглядела счастливой, сияющей и возбужденной в своем решительном намерении продолжать общаться с Принцем несмотря ни на что, но Ане, которая еще не ведала об этом ее решении, была совершенно непонятна воодушевленность Агнессы.
- А ты – когда на работу? – обратилась Агнесса к Давиду, который, также будучи нимало удивлен веселостью своей подруги, смотрел на нее с некоторым недоумением.
- Сегодня я на пару часов позже выхожу, так что ты меня сейчас покормишь и все такое.

Вот и все, Принц. Кажется, теперь нет у тебя котенка больше! Она тебе больше не напишет. Вот уже шестой час пополудни, а она молчит. Она отвечала тебе моментально, где бы ни находилась – у нее всегда с собой или телефон, или лаптоп. Тебе достаточно было просто поздороваться – коротко, глупо, насмешливо, - и у вас завязывался разговор – милый, веселый, уникальный – на весь день! Придется отвыкать от этого теперь. Жаль, очень жаль. Я не думаю, что в моей жизни будет еще такая женщина. Но что поделать, я сам своими глупостями, своими слабостями – нажил себе свою судьбу, и, давай-ка честно! – моё место там, с моими детьми... и с Шэннон! Меня никто не заставлял тащить ее в постель через год после развода. Расхлебывать эту кашу буду я и никто другой. Котенок говорит, что мы, американские мужчины, слишком бесхарактерны? Я называю это хорошим воспитанием и здравым смыслом.

Продолжение следует

[Bagirka]

Спонтанность и стихийность, - Агнесса всегда их очень ценила. Больше всего на свете ее возбуждало, когда любимые мужчины заставали ее врасплох и склоняли к неуместному и неожиданному сексу. С Давидом в последнее время такое случалось не часто, и Агнесса вдруг решила воспользоваться его намерением заскочить к ней на пару часов перед работой. Несмотря на свое решение во что бы то ни стало и вопреки всему продолжить общение с Принцем, она решила дать себе последний шанс избавиться от этого наваждения. Давид появился здесь и сейчас как нельзя более вовремя. И, хотя секс не будет таким уж спонтанным, ибо он все равно «запрограммирован» на «после трапезы», он все-таки не был ожидаем. Агнессой планировалось совсем другое, а именно – общение с Принцем. Но она была рада, что появился повод отвлечься от этого намерения. Ей будет чем себя занять в течение рабочего дня, а Принц будет мучиться мыслью, что она навсегда для него потеряна. Так его, вражину! А пожалеть его можно и завтра и в любой другой день!

Необузданность, ненасытность и особую хищническую свирепость Агнессы Давид воспринял со смешанными чувствами. Ему нравилось думать, что Агнесса столь страстно воспринимает его, тем более, что за годы их отношений она время от времени проявляла такие случайные порывы особо необузданной страсти. Но с другой стороны, вспоминая тысячи мелочей и в особенности тот недавний случай с ее исчезновением на весь день, Давид не исключал переигранности и фальши в этой страсти. На самом же деле не было никакой фальши. Просто Давид принимал искреннюю взбешенность Агнессы за наигранную страсть. Агнесса была страшно рассержена на себя за то, что не чувствует ни малейшего желания физической близости Давида, и это раздражение заставляло ее жарче целовать его, дольше и активнее двигаться в разных эпизодах любовной игры, тяжелее дышать, громче и бесстыднее реагировать на его все действия. Как ни парадоксально, чем меньше ей хотелось и нравилось заниматься любовью с Давидом, тем более возбужденной и свирепой она выглядела. «В чем дело? – спрашивала она себя, - Вот же он, вот! Вспомни, как ты его любила, как мечтала о нем, когда он был далеко, как тебе не терпелось вновь его увидеть, как ты возбуждалась от одного его запаха, который оставался на постельном белье!».

День за днем читая полученный от Агнессы документ, Арминэ будто впервые в жизни начинала распознавать более-менее четкие этапы процесса соблазнения и очарования. Ей становилась яснее сама суть отношений между полами вообще, хотя конкретно «Принц» с «котенком» об этом почти не говорили, - но сам характер их переписки и вибрации, исходившие от этого своеобразного сюжета, исправно делали свое дело. Ни один из многочисленных любовных романов, – классических или современных «бестселлеров», - почему-то не вызывали у Арминэ такого чувства сопричастности и день ото дня углубляющегося понимания происходящего. Возможно, это было от того, что данный документ не был задуман как достояние широкой публики, и уж конечно не был растиражирован так, как книги, фильмы или журналы. Возможно и то, что Арминэ подсознательно узнавала в героине кого-то из близких знакомых, и автоматически прониклась к ней пониманием и сочувствием. Единственное, что было очевидно и несомненно – это искренний и с каждым разом усиливающийся интерес девушки к этой истории.

- Котенок, не расстраивай меня! Ты не знаешь, каков я в гневе, и тебе не нужно это знать.

- Кто, - ты? Не смеши меня, ради Бога, Принц! Я уже видела тебя, и ты меня больше не обманешь!

- Да что ты видела?

- Тебя. Мне было достаточно того, что было, чтобы понять кто ты есть.

- И кто же я?

- Плюшевый медвежонок!

- Ах, как же ты пожалеешь об этих своих словах, котенок, когда тебя постигнет мой гнев!

- Ну, отшлепаешь ты снова меня по заднице, - так это не страшно!

- Сладкая, я был чрезвычайно мягок и нежен с тобой. Но настоящего ты меня еще не видела, и ты этого не хочешь!

- С чего ты это взял?

- Да потому что ни одной леди, с кем я бывал, это не нравилось. Но если ты будешь себя хорошо вести, я, возможно, никогда на тебя не рассержусь, потому что я люблю бывать с теми, кто мне реально нравится.

- Значит, ты первым делом подпускаешь к себе тех, кто не «реально» тебе нравится, а потом делаешь все возможное, чтобы они больше к тебе не приставали?

- Такова жизнь, котенок, она бывает жестока!

- Принц, ты кретин!

- Котенок, не пытайся узнать, как именно твой принц наказывает за нехорошее поведение. Уверяю тебя, ты этого не хочешь.

- Я извращенка, Принц, так что, возможно, и захочу. Поэтому, я, пожалуй, буду вести себя плохо.

- Надеюсь, плохое поведение не включает встреч с другими мужчинами, потому что это обойдется котенку слишком дорого.

- Напрасно надеешься, мой суровый господин! Пока я не узнаю, что там может быть такого ужасного в исполнении плюшевого мишки, тебе придется терпеть все варианты моего плохого поведения.

- Ну тогда для начала я посажу тебя в ледяную ванну – это вызывает, пожалуй, большую часть слезного раскаяния у дам! А потом я, возможно, вырежу свои инициалы где-нибудь на твоем теле, чтобы мужики знали, что им нечего с тобой связываться. Да, и я буду вести видеозапись всех твоих страданий, чтобы потом заставить тебя служить мне, пока я буду это просматривать.

- Знаешь, что говорят русские, Принц? «Не пугай ежа голым задом»!

- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! Что это еще за хреновина? Что она может означать?

- Это означает, что холодной воды я не боюсь. Как впрочем и всего остального.

Я рад. Да, да я скорее рад тому, что случилось. Дети снова рядом со мной, и теперь мне некуда торопиться, можно общаться с ними бесконечно, до самого момента, когда им будет пора укладываться спать. Возможно, это лишь эйфория, но я чувствую себя по-настоящему счастливым. Шэннон изо всех сил старается быть милой и покладистой. Бедняжка моя! Я смог бы снова полюбить ее. Она подарила мне замечательных малышей. Я смогу, я постараюсь быть с ней ласков. Даже если она устроит какой-нибудь скандал, я постараюсь сохранять спокойствие и проявлять понимание - ведь она в положении! Знаю, будет нелегко, но это и есть моя жизнь и моя судьба. И я даже не уговариваю себя! Это так и есть! Да, я не хотел делать того, что требовала Шэннон! Но теперь, когда мне пришлось это сделать, я должен всеми силами постараться найти в этом положительные стороны. Мои дети – они этого заслуживают!

Все дни до самой пятницы Агнессе удавалось отвлекаться от мыслей от Принце и не отвечать на его сообщения, которых, впрочем было не так много. В понедельник после обеда он написал, что нуждается в поддержке и сочувствии, а вовсе не в равнодушном молчании. Не дождавшись ответа, он написал потом лишь во вторник, и это снова было одно-единственное сообщение за весь день. «Да, я въехал к своей бывшей, если это то, что ты хочешь знать. Но ты также знаешь, что я не хочу прекращать отношения с тобой». В среду Принц написал то, что по идее должно было оказаться последним штрихом в их общении. «Ты знаешь, я хочу с тобой общаться – пусть даже только так, виртуально. Я привык к этому. Тебе, видимо, не хочется впрягаться во всю мою долгоиграющую драму, и я понимаю твои мотивы. Но при этом я не понимаю ТЕБЯ! Впрочем, это неважно. Спасибо тебе, что была со мной все это время».

Что касается четверга, он выдался для Агнессы относительно свободным, и ей было особенно трудно не писать Принцу. Более того, его послания - хотя и тешили ее самолюбие, - но были мучительно трогательны для ее женского сердца, особенно, когда она сознавала, насколько трудно было Принцу, избалованному и себялюбивому, их писать. О, он наверняка не догадывается каково приходится ей! Она целыми днями думает лишь о нем, - с болью, досадой, отчаянием! Ей тоскливо без его общения, ей жаль его, ей совестно, что она его бросила. Она упрекает себя, что мучает обоих – воимя никчемного самолюбия. У нее все эти дни напролет было неспокойно на душе, а порой даже покалывало в левом боку, и в такие минуты она сознавала, насколько это глупо и бессмысленно так себя мучить. Однако, и в четверг ей удалось воздержаться от общения с Принцем, и она даже зауважала себя, хотя в минуту «самоуважения» горькая усмешка скользнула по ее лицу, выдавая ее истинное отношение ко всему происходящему. Давид же все эти дни, будто зная, как ей нужно общение и понимание, как нарочно почти не отходил от нее ни на шаг. То пригласит проехаться с ним за бытовой техникой, то нагрянет с выпечкой из армянской пекарни, то предложит сходить поужинать на побережье. Могла ли Агнесса знать, что Давид таким образом лишь скрывается от преследований Арминэ, которая с каждым днем, начиная с понедельникка, когда она начала читать переписку «принца» с «котенком», все больше и больше загоралась идеей испробовать на Давиде способы соблазнения, использованные «котенком», или предложить Давиду проделать несколько принцевых штучек, о которых она там вычитала. Она писала ему на электронную почту, извиняясь за глупое поведение и настаивая на встрече «в спокойной обстановке», во время которой можно было бы все «по-взрослому» обсудить. Давид не ответил ни на одно ее послание, - и лишь использовал любую свободную минуту, чтобы быть с Агнессой. И вот он, вечер четверга, когда Давид на работе, а Агнесса – вновь наедине со своей неутолимой и безысходной печалью, ничуть не утихнувшей за все эти дни, а лишь приглушавшейся присутствием Давида или подруг. Она слушает из наушников музыку на полную громкость, и в попытке избавиться от чувств к Принцу, она прослушивает один и тот же опус, просматривая при этом фотографии то Принца, то Давида, чтобы как-то уравновесить их в своем сознании. Давид, как обычно позвонил ей, когда у него выдалась свободная минутка на работе.

- Как ты вовремя! – искренне прокричала она в ответ на его приветствие.

- Я всегда вовремя, дурашка!

- Да, да, любимый, это правда!

- Как дела, что делаешь?

- Ты придешь ко мне сегодня ночевать, любимый?

- Не знаю, посмотрим, - если захочу. – Давид с удовольствием пользуется случаем подразнить ее.

- Ах, как мне жаль, что ты не можешь быть моим другом! – неожиданно для себя выпалила Агнесса, и поняла, что влипла. Теперь, если он начнет выспрашивать, ей не удастся что-то скрыть. Она слишком измотана и измучена.

- Не понял. А кто я тебе?

- Ну... я имею в виду, если бы я могла с тобой делиться все, чем только хочу!

- Я уверяю тебя, что ты можешь со мной делиться всем, чем хочешь, - произнес Давид, и ему самому показалось, что, возможно, с этой минуты пошел обратный отсчет для их отношений.

- Понимаешь, у меня один друг... он попал в такую передрягу...

- Какой друг, кто такой?

Агнесса поняла, что не готова выложить все карты перед Давидом, и нашла в себе силы солгать:

- Это касается Лены, ее дел. Так вот, она полюбила человека который был разведен. А как только у них наладились отношения, его бывшая жена стала угрожать ему, что заберет детей и переедет в другой штат, если он к ней не вернется. Представляешь, каково сейчас Лене?

- Лену я подвозил сегодня на пляж, если ты помнишь. И она была в полном порядке.

- Да, да. Но не станет же она тебе рассказывать про свои сердечные тайны. Да и я тебе это говорю лишь потому, что хочу понять логику мужчин.

- Какая логика, Несси? У мужика жена и дети, - куда она полезла?

- Они разведены, я тебе объясняю! Просто она... понимаешь, мексиканка! А ты ведь знаешь, какие они могут быть! Она устроила ему целое представление с декорациями, и он повелся!

- Ерунда какая-то. Скажи Лене, пусть не валяет дурака. Ей это не подходит. Она молодая, красивая, свободная девушка, и может найти себе достойного.

- Но она любит его!

- Это у нее пройдет. Она не дура.

Агнессе, как оказалось, нравится говорить о Принце – с Давидом, - пусть даже не в контексте истинного положения вещей, - и она не хотела прекращать этот разговор. Уверенный тон Давида и твердость его позиции придавали ей сил и успокаивали ее.

- Давид, ты понимаешь, он ведь расстался с женой больше года назад, - они развелись несмотря на наличие троих детей. Как ты думаешь, если она его шантажом вернула в семью, - он выдержит там или снова сбежит через некоторое время?

- Постой, каким шантажом? Пусть он ей не пудрит мозги. Объясни ей, что он все это придумал, чтобы она от него отвязалась. Если они были женаты, и у них есть соглашение о разводе, то там должно быть четко прописано, что ни один из них не имеет права без согласия другого переселяться с детьми даже внутри штата, не говоря уже о выезде за его пределы.

Продолжение следует

[Весна]

Это твоя новая книга, Багир?

[Bagirka]

Не книга, пока просто рассказ, он сейчас в процессе, выкладываю по мере написания.

[Bagirka]

Последние слова Давида – каждое из них! – будто острым ножом вклинивались в ее ум, сердце и сущность. Агнесса побледнела, будто из нее вышла вся кровь, и ощущала она себя именно так, - пустота, вакуум, полное отсутствие всякой возможности выйти из них. Повесив трубку, она медленно направилась к компьютеру, хотя никакого определенного намерения не имела. Ноги сами понесли ее туда, где она провела сотни счастливых часов, - счастливых тем, чем нигде и никогда раньше, - свободным, дерзким и общением с мужчиной, которого считала и продолжает считать самым замечательным и самым красивым на Земле, и который при этом неравнодушен к ней. Он хочет, чтобы «она от него отвязалась»? А как же его послания – в ответ на ее молчание? Он целых три дня писал ей, зная, что она не ответит! Ему это наверняка стоило больших усилий в деле подавления самолюбия и эмоциональной лени. Перед ее глазами, как у умирающего, многослойной вереницей пронеслись все его послания, слова, взгляды, поцелуи, движения, вся его мимика, все интонации его голоса. Она закачалась от болезненного блаженства, воспринимая этот поток в сознании, но очень скоро он был прерван телефонным звонком, хотя одному Богу было ведомо, как хотелось Агнессе побыть наедине со своими мыслями в эти минуты.

- В чем дело? Опять связь прервалась? – спрашивал Давид.

В очередной раз сделав над собой усилие, Агнесса глубоко вздохнула и ответила почти шепотом:

- Не знаю, ты пропал куда-то, я и повесила трубку.

- Что у вас еще интересного?

Это был один из самых ненавистных вопросов, которые Агнессе приходилось выслушивать по жизни. А уж в эту минуту – он был просто-напросто убийственным. Ей вдруг пришло в голову здесь и сейчас во всем сознаться Давиду, потому что чувства душили ее, а лгать и лицемерить было просто невыносимо.

- Давид, интересно то, что я должна тебе кое-что сказать...

Услышав эти слова, Давид почувствовал, что-то подкатившее к горлу и затем ударившее в виски. Он почувствовал также что-то горячее в глазах, но быстро убедил себя, что это не слезы, так как глаза продолжали оставаться сухими. Сделав глотательное движение и почувствовав, что в горле сухо, он прокашлялся.

- Ты что – забыла? Ты мне уже все рассказала про Лену и про ее идиота-любовника. И я уже сказал тебе, что ей нужно сказать и как ей это нужно сказать. Она еще не возвращалась с работы?

- Не знаю, не заходила. Может быть, сразу к себе прошла... – Агнесса, казалось, была в недоумении, но ей почему-то стало легче говорить, - она почувствовала, что участвует в какой-то дикой и манящей своей опасностью игре. – Что я хотела тебе сказать... да, я хотела сказать...

- Мы остановились на том, что этот бениамин пудрит ей мозги...

- Бениамин?

- Я говорю так, чтобы не сказать другое слово, - хочешь его услышать?

- Нет, нет, не надо... продолжай...

- Передай Лене, что он просто ищет развлечения, чтобы отдохнуть от семейной рутины. Объясни ей, что он никогда не был разведен, что он никогда уже не оторвется от семьи, что она для него просто очередная шлюха на стороне!

- Послушай, давай не выходить за рамки...

- Это я выхожу за рамки? – Давид почти перешел на крик.

- Ты сам – оторвался ведь от семьи?

- Я – это я!

- Давид, ну что за аргумент такой?

- Слушай, я всю жизнь и со всеми был честным. Я никому голову не морочил и мозги не пудрил. Всем про меня было все известно и понятно. Всем! Даже Седе, - и ей в первую очередь. А теперь пойди и спроси... этого бениамина – знает ли его жена о Лене, о Мадлене, о Мариелене и обо всех остальных, с кем он крутит... Он врет и там, и тут. Скажи Лене, что если ей нравится быть очередной дурой у хитро выделанного женатика, то лично для меня ее больше нет!

- Давид... почему ты так бурно реагируешь на историю Лены? – через долю секунды после этих слов Агнесса поняла, насколько глупым был ее вопрос.

Молчание в трубке длилось не менее пяти секунд – и это были едва ли не самые долгие пять секунд в ее жизни.

- Зачем ты это спросила?

- Чтобы узнать...

- А я не уверен, что тебе нужно еще что-то знать. Равно как и мне. Договорились? Я, по-моему, все сказал на этот счет.

Стоит ли говорить, что во время всех дальнейших встреч с Леной – в присутствии ли Агнессы или без нее, - Давид ни разу не заговорил с ней о ее сердечных делах.

Утром в пятницу Агнесса сидела у компьютера, готовая написать Стэну. После ночи раздумий она ни на минуту не задумалась ни над словами Давида, ни над тем, что на самом деле могло происходить в жизни Принца. Ее волновали лишь его слова. Он хочет с ней общаться! Он не желает прекращать встречаться с ней! Он привык к ней! Что же может быть убедительнее, правдивее, желаннее? С какой стати должна она держать себя в узде? Ведь ей нравится этот процесс обольщения и завоевания. Ей вовсе не нужен результат! Пусть Принц остается там, где он сейчас! Пусть декламирует стишки своим детям, водит их в Дель Тако и смотрит с ними «Улицу Сезам»! Ей нужна лишь его любовь, его поклонение, его восторг и, наконец, его тело. Остальное, пожалуй, пусть достанется «Панчите».

- Ты ведь не думал, что я такая бессердечная и равнодушная что мне наплевать на твои страдания, Принц?

- Нет, этого я не думал. Я понимаю, когда кто-то не желает ввязываться в чужие проблемы. Просто мне бы не хватало тебя.

- А при всем прочем - ты счастлив?

- Ну, мне бы хотелось поддержки и сочувствия, но я пойму, если ты не пожелаешь вдаваться в это безумие...

- У тебя есть родители? Что они говорят о том, что ты называешь безумием?

- Я не так часто с ними общаюсь, так что им пока не известно, что я переехал к ней. Я наверняка скоро сообщу им, но не думаю, что они скажут что-то особенное. Они в основном не вмешиваются в мои дела.

- Я просто запуталась, Принц! Я никогда не была в подобной ситауации, и теперь не знаю, как поступают в таких случаях хорошие женщины и добрые друзья.

- Это совершенно нормально думать в первую очередь о себе. Поэтому, если тебе кажется, что мое желание быть с тобой не совпадает с твоими интересами, то ты не обязана быть со мной.

- Ради Бога, Принц! Все, что связано с тобой – всегда соответствует моим интересам! Кстати, я вот что хотела тебя спросить... Дело в том, что когда я уезжала с детьми из России, с меня по закону требовался документ, подписанный их отцом, в котором он дает свое разрешение на переселение детей. Разве здесь нет таких законов?

- Ты знаешь, я, пожалуй должен был поинтересоваться этим, потому что мне ни разу не пришло в голову, что она может не иметь права...

- Господи, какой же ты болван! Ведь если у вас есть соглашение о разводе, там наверняка должен быть такой пункт!

- Не знаю, я был настолько обескуражен всей этой ситуацией, что никогда не думал о ней в этом смысле. Думаю, я должен позвонить своему адвокату, чтобы узнать, есть ли такой документ.

- Не верю своим глазам!!! Ты был «обескуражен» в течение долгих недель, и ни разу не подумал о законе? Послушай, откуда ты такой глупый? Ты с Марса?

- Ха-ха-ха, это было не слишком похоже ни на поддержку, ни на сочувствие!

- Ты хочешь поддержки и сочувствия? Тогда получи, тебе должно понравиться: это я, глупая, виновата, что вовремя не надоумила тебя задуматься над столь элементарным решением.

- Ты права. Мне понравилось.

- А теперь на полном серьезе: ты действительно ни разу не подумал о том, чтобы позвонить адвокату?

- Я говорил серьезно. Неужели у тебя никогда не было проблемы, которую ты пыталась решить всеми мыслимыми путями, но только не самым очевидным?

- Боюсь, что не припомню такого... Но как тебе живется, Принц?

- Не знаю, я счастлив быть снова с детьми, и это единственное, что мне на самом деле важно.

- А ты думаешь поговорить с адвокатом?

- Что-то в этом роде. Я не знаю. Я столько времени боролся с этой ситуацией, и мне так тяжело далось это решение, что я теперь просто в прострации. Поговорим о чем-нибудь другом, котенок.

Продолжение следует

[Bagirka]

- Идиот, идиот, идиот!! – в веселом бешенстве кричала Агнесса, рассказывая вечером подругам о своем чате с Принцем. Вы представляете, - он даже не подумал о законных путях!

- А может просто врет, как и все женатики, - скептически предположила Аня.

Переглянувшись со смутившейся такой прямоте Леной, Агнесса пожимает плечами:

- Я лично исхожу из того, что он мне говорит. У меня нет оснований ему не доверять, - и снова сменив тон со спокойно-уверенного на иронично-шутливый, восклицает: - но в таком случае он просто и-ди-от!!! Ну что мне делать с этим, - что? Не могу избавиться от этой одержимости им. И я уже не уверена, что мне будет достаточно одной телесной встречи с ним. Я явно к нему привязываюсь. Как мне отвязаться от него, - как?

Веселый тон Агнессы, полный самоиронии и какого-то необъяснимого радостного недоумения, придавал ей такое редкостное очарование, что Аня с Леной искренне улыбнулись и заразились этим игривым и капризным настроением.

- Я помню, ты тут перебирала красавчиков для сравнения со Стэном, - сказала Аня, - и как успехи?

- Да никак, - ничего не помогает. Ни одного не нахожу привлекательнее для себя.

- А если представить, что они так же как Стэн – в восторге от тебя, хотят тебя видеть, - и при этом представить Стэна голливудской звездой, которая о тебе понятия не имеет? Так пробовала? – тараторит Лена.

- А ты уверена, что всех красавчиков пересмотрела? – перебивает Аня, - Ты на модельных сайтах была?

- Нет... там ведь один молодняк... – лениво отозвалась Агнесса.

- А напрасно, Несс! - Лена с радостью подхватила идею Ани, - Тебе ведь не они лично нужны, а их внешность, - для сравнения, я правильно понимаю? Ты хочешь убедить себя, что есть на свете красавчики и покруче, не так ли?

- Как это ни тупо, как это ни смешно, но это именно так, - с наигранной горечью в мимике и в голосе подтвердила Агнесса.

- Да даже я сейчас могу тебе навскидку назвать чувака, который круче твоего Принца. – Лена устремилась к компьютеру, - вот, смотри, как тебе этот?

- Ух ты, кто это? – пожалуй слишком искусственно воскликнула Аня, а Агнесса, скептически пожав плечами, последовала за подругами к компьютеру.

- Это Уильям Леви, - ответила Лена, - молоденький, но посмотри, Несс, какой! Чем хуже твоего Стэна?

- Вот когда улыбается разве что – впечатление схожее, - мямлит Агнесса. - Хорош, не спорю, но не дотягивает. У Принца рот крупнее и соответственно улыбка «лучезарнее».

- А вот этот? Йон Хэмм! Твой ровесник между прочим, - назидательно вещает Лена, - ну, тут, конечно, я предвижу, что ты «наедешь» на его рот.

- Да, губы у него тонкие, а так вроде хорош, мачистый такой, – но не наше амплуа. Сравнивать некорректно.

- Да и на что тебе сдался этот подкаблучник? – брезгливо вопрошает Аня, атакуя Агнессу со своего объезженного конька - всячески обесценивать Стэна, - разве тебе не хотелось бы мачистого?

- А посмотри на этого! - встревает Лена, не дав Агнессе раскрыть рот, - Уверена, ты найдешь его очень похожим на Принца.

- Да, действительно, очень похож, - лицо Агнессы вмиг сделалось серьезным и даже смущенным, - по крайней мере, рот и глаза... И такая же щетина вот на этом фото... Этот тоже молоденький?

- Ну, относительно, - но это же неважно. Вот, запомни, Крис Эванс.

- Ну, хорош, конечно, и амплуа то же, но у нашего-то более лучезарный вид, и сияющие глазки...

- И рот крупнее... – вставила Аня.

- Про чьи глазки вы так тут говорите, что даже не слышите моего стука? – Давид, открыв дверь своим ключом, вошел в квартиру и стал вытаскивать из карманов телефон, бумажник и всевозможные ключи, выложив все это по обыкновению на полочку у двери, и это должно было означать, то он явился с ночевкой.

- Красивых мужчин обсуждаем, - кокетливо-легкомысленным тоном ответила Лена.

- Ну, я не сомневался, что вы тут обо мне говорите.

- Совершенно верно! – ответила Лена, и Агнесса не преминула подхватить эту волну:

- Безусловно, несомненно и однозначно.

- Естественно! – рассмеялась Аня, и уютный веселый вечер пошел своим чередом.

Разговор с котенком всколыхнул меня снова. Я прожил первую неделю с Шэннон и детьми, день за днем отвоевывая у котенка пространство в своем сердце и разуме. Я выкуривал ее из всех ниш моего сознания, которые она успела занять, и многие из которых, как оказалось, вообще пустовали до моего знакомства с ней. Черт побери, не помню, чтобы мне когда-либо в жизни приходилось делать нечто подобное! Сознательно, усилием воли, по капле выдавливать из собственного сознания восприятие женщины; настойчиво примирять себя с тем, что происходит дауншифтинг, и ты вряд ли уже когда-либо будешь на том же уровне. Это было везение, счастливая случайность. Я мог прожить всю жизнь, не встретив ее и не узнав, каково это быть в отношениях с леди, сочетающей все самое привлекательное, что приходилось раньше искать, находить и ценить в разных женщинах. Что же будет теперь? Шэннон... Шэннон и дети. Достойный обмен, и я сам сделал этот выбор. Конечно, подумай я заранее обо всех путях решения ситуации с Шэннон, - я, возможно, и не вернулся бы к ней. Но я не жалею ни минуты. Теперь, когда мы все вместе, и я вижу, как дети рады моему неизменному присутствию, я все больше и больше ощущаю себя частью своей семьи, к которой я принадлежу, и иначе не будет никогда. Что мне котенок? Я хотел, чтобы она была моей отдушиной, потому что жизнь с Шэннон и детьми в любом случае не сулила мне ни покоя, ни свободы, не говоря уже о ярких, эмоционально и ментально глубоких чувствах. Но за те дни, что она не отвечала на мои послания, то ли мое самосохранение, то ли мое самолюбие, то ли еще какие-то мои «само-» словно открыли для меня второе дыхание, и я успешно боролся с присутствием котенка в моих мыслях и желаниях. Когда же она вдруг ответила мне, все полетело к чертям. Меня словно выкинуло с катапульты, и я полетел в неизвестном направлении.

- Котенок, мы должны встретиться. Я хочу исправить все, что было не так в прошлый раз.

- И в чем будет выражаться процесс исправления?

- Я сделаю многое из того, чего не смог сделать тогда.

- Не знаю, что ты там себе вообразил, парень, но я лично встречусь с тобой только для поцелуев.

- Постой, как ты меня назвала? Парень?

- Я больше не стану называть тебя Принцем, потому что принцы свободны и не обязаны являться домой к девяти вечера.

- Котенок, ты выбрала неподходящее время для того, чтобы сердить своего хозяина. Наша встреча не за горами, и мой гнев не успеет остыть. Он обрушится на тебя в полном объеме, а я ужасно бы не хотел, чтобы мой котенок попал в беду.

- Ничего не поделаешь, Принц... то есть, парень, - такова жизнь. Если ты больше не Принц, то я не могу тебя называть Принцем.

- Котенок, я приказываю тебе быть разумнее. Потому что только что, сказав слово «Парень» ты заработала себе один... нет, уже два дополнительных наказания.

- Понятия не имею, о чем ты, ибо наша следующая встреча пройдет в твоей машине, и мы будем целоваться, как и в прошлый раз.

- Если ты рассчитываешь, что я позволю тебе отделаться поцелуями на этот раз, - ты просто какой-то сумасшедший котенок!

- Ну, тогда огласи мне весь список действий, чтобы я была готова.

- Ты будешь готова, котенок, я уверен в этом. А оглашать я ничего не буду, чтобы не спугнуть тебя. Все указания ты будешь получать в процессе, когда ты будешь слишком занята для того, чтобы быть шокированной.

- Ха-ха-ха, помнишь про ежа?

- Котенок, что ты делаешь завтра во второй половине дня?

- Разумеется ничего, милый! А если бы что-то делала, то непременно бы отменила!

- Прекрасно. Сейчас я скопирую тебе адрес маленького отеля, в котором я забронировал номер для нас, - приезжай туда завтра в любое время, а я подъеду как только закончу дела на работе.

- А где он, этот отель, - в Фуллертоне? Ты не забыл, что я туда не поеду больше?

- Я не забыл, котенок. Он находится на полпути между нами, в Санта-Ане. Добираться нам по часу. Вот его адрес, а называется отель «Ла Реконкиста».

Продолжение следует

[Bagirka]

Кажется, впервые в жизни у Агнессы возникла такая срочность. Завтра!? Как он посмел! Забронировал номер, не зная о том, сможет ли она туда явиться. А скорее всего он, наверняка избалованный покладистостью женщин, был просто уверен в том, что она сделает невозможное для того, чтобы не упустить случая встретиться с ним. И он прав, черт подери, как это ни досадно! У Агнессы было появилась на секунду мысль «обломать ему рога», но она ее отбросила сразу же и по двум причинам: во-первых, ей самой дико не терпелось его видеть, и как можно скорее. А во-вторых, она, уже испытавшая к нему чувство неистребимой, чуть ли не материнской жалости в те дни, когда не отвечала на его послания, слишком явственно предчувствовала, что непременно и сильно пожалеет о том, что отказалась от этой встречи лишь для того, чтобы просто «приземлить» его. Перед ее глазами постоянно будет стоять его милое, наивное личико с васильково-лучистыми, дерзкими глазками и большим, будто надутым в обиде ртом, который он все время зажимает, чтобы не выглядеть наивным младенцем, и лишь в минуты веселой искренности смело и широко улыбается, обнажая всю свою американскую челюсть. Агнесса больше не способна сознательно причинить обиду этому созданию, которое, несмотря ни на пол, ни на гигантский рост, ни на возраст, ни на все его слова и поступки, тем не менее воспринимается ею как добрый и ласковый малыш-ангелочек. Кроме того, он скорее всего не «оценит» ее отказа. Эффекта не будет никакого, поскольку он, как ей казалось, не способен вообще мыслить в направлении своего фиаско. Его своеобразный оптимизм просто не оставлял ему никакого пространства для критики своего мужского «я». Ей порой казалось, что он собственно потому и притягивает к себе неприятности, что вообще не верит в их существование и не остерегается их. «Залетела» бывшая? Ну что ж, с кем не бывает. Заставила вернуться? Ну что ж, - это тоже не конец света. Не подумал вовремя о юридической стороне вопроса? Да, не подумал, но и это не катастрофа. В общем, на Агнессу Стэн производит впечатление уверенного в себе оптимиста-пофигиста, которому ее «воспитательный» отказ явиться в отель был бы что мертвому припарки.

Дочитав, наконец, по прошествии нескольких дней, присланный Агнессой файл, Арминэ нашла себя в крайнем недоумении и смятении. Дело вовсе не в том, что ей было интересно и в удовольствие просматривать его, - к этой мысли она уже успела привыкнуть и смириться с ней. Недоумение Арминэ было вызвано тем, что история прервалась на совершенно непонятной ноте. В последних строках документа «котенок» предлагает «принцу» сообщить ей, как только он снова разойдется со своей бывшей. Отсутствие дальнейших диалогов наводило на мысль, что он, судя по всему, так и остался у своей «бывшей». Расстроенная, Арминэ чувствовала себя будто обделенной, обманутой, - словно у нее отняли кучу времени, усилий, обнадежили – и потом оставили ни с чем. Она настолько привыкла к этой истории и сроднилась с ее персонажами, что ей было глубоко и искренне важно знать, кто они, эти люди, и что они делают сейчас. Она лишь теперь всерьез и вплотную задумалась о том, к чему Агнесса прислала ей этот файл, и откуда он вообще взялся. Может быть, через Агнессу удастся узнать кое-что об этой паре. Перелистывая подшивку, которую она сделала, распечатав этот документ, Арминэ то и дело натыкается на знакомые и уже полюбившиеся фрагменты чужой переписки, которые она непременно планировала использовать в своих отношениях с Давидом.

***

- Сладкая моя, я общаюсь с тобой лишь пару дней, но уже чувствую, что ты, оказывается, такая игривая! Способна ли ты вообще написать что-нибудь, что я не нашел бы очаровательным и забавным?

- Конечно, способна! Я могу сказать тебе, что беременна – представляю, как бы ты офигел.

- У беременности есть много положительных сторон. Вот только мысль о том, что не от меня, конечно, была бы своего рода ударом в пах.

- О, нет, тогда я, пожалуй, не буду так шутить. Никаких ударов! Там я люблю только целовать.

- Ты сведешь меня с ума, женщина! Не будь я на работе... ты понятия не имеешь, что ты делаешь со мной, говоря такое! Я хочу увидеть тебя!

***

- Как ты провела выходные, милая?

- Ходили в клуб, танцевали.

- Мне зарычать?

- А тебя никто не удерживал, - ты мог бы приехать и присоединиться к нам!

- У меня были дети в эти выходные.

- Да и если бы не было, – все равно бы ты не приехал! У тебя всегда находятся дела поважнее, и ты не можешь никак вырваться, чтобы, наконец, увидеть меня, хотя только и твердишь о своем желании встретиться.

- Я очень хочу с тобой встретиться, ты это знаешь. Но с моим сложившимся и устоявшимся графиком да с этим расстоянием между нами - это так сложно устроить!

- Ты просто лентяй – или твое желание видеть меня недостаточно сильно. Я тебе не настолько нравлюсь, чтобы ты сделал над собой усилие.

- Ты мне нравишься, милая, иначе я не говорил бы с тобой так долго. Но я действительно расстроен тем, что мы на таком расстоянии. Впрочем, возвращаясь к главному вопросу дня, – с кем и куда ты ходила? Мне нужны все детали.

- Мы ходили в новый, недавно открывшийся клуб, - и нас было трое, такая русско-армянская компания веселых и красивых девушек. Ты доволен?

- Не заговаривай мне зубы, - ты знаешь, что меня интересует. Общалась ли ты там в клубе с мужчинами?

- В такой сутолоке и в таком шуме – общаться? Мы только танцевали, милый!

- Мне зарычать?

- Послушай, о чем вообще разговор? Я тебя не спрашиваю о твоих хождениях по клубам!

- Сладкая, я мужчина. А мужчинам свойственна верность. С кем бы я ни встретился и что бы я ни сделал – мое отношение к тебе не изменится, я буду так же любить тебя, как и раньше, и никуда от тебя не денусь. А вы, женщины – стоит вам встретить другого, как вы полностью переключаетесь и готовы бросить всё и всё забыть.

- Поверь мне, солнышко, что ты самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела, - пусть пока только на фотографиях. Неужели ты думаешь, что за одну ночь в клубе я смогу встретить кого-либо лучше? Ты – мой Принц!

- Твой Принц тебя понял. Но это ничего не меняет, - ты будешь наказана.

- За что же?

- За то, что пошла в клуб, что общалась с другими мужчинами, что танцевала перед ними.

- Ха-ха-ха!

- На твоем месте я бы сейчас не смеялся, а был бы смертельно напуганным маленьким котенком!

Отложив подшивку, Арминэ потянулась к телефону и набрала номер Агнессы.

- Агнесса-джан? Я не помешала тебе? Ты не на работе?

- Нет, Арминэ, привет! Я сейчас в Санта-Ане, у меня здесь встреча, но я пока одна, могу говорить.

- Агнесса-джан, помнишь, ты мне файл прислала на той неделе?

Агнессу, которая во всех своих переживаниях и думать забыла об этом случае, словно током ударило. Она лихорадочно стала перебирать возможные варианты объяснений, прикидывая заодно, все и внимательно ли прочла Арминэ и догадалась ли она о том, кто на самом деле тот «котенок». Она решила дать себе немного времени, чтобы опомниться.

- Какой файл, Арминэ?

- Такой огромный документ. Там бы диалог. Откуда он у тебя? Ты знаешь этих людей?

- Ах, диалог, - Агнесса вздохнула с облегчением, потому что, судя по заискивающему тону, Арминэ восприняла этот документ как нечто отдельное от жизни Агнессы или кого-либо из близких знакомых, - да, я вспомнила.

Агнесса сделала паузу, чтобы собраться с мыслями и вдруг поймала себя на том, что ей дико интересно мнение Арминэ обо всем, что та прочитала.

- А что там вообще было, Арминэ? Мне один знакомый прислал этот файл, приписав, что забавно, вот я и решила на всякий случай поделиться со знакомыми. А сама я не нашла времени прочитать. Там действительно было что-то уникальное?

- Ну, не то что бы уникальное, но там такой диалог, местами действительно забавный, и очень живой, волнующий.

- Там любовная история? – спросила Агнесса, надеясь услышать объективное мнение со стороны.

- Знаешь, я не уверена.Там явный интерес друг к другу, но они ничего толком не успели... у них была только одна встреча, а после этого он сказал ей, что возвращается жить к своей бывшей жене.

- А, значит, женатый отец семейства решил поразвлечься на стороне?

- Может быть, я не уверена. Он говорит, что в разводе...

- Врет, наверное...

- Может быть. Слушай, а ты не могла бы спросить у своего друга, откуда у него этот текст? Там все заканчивается так резко и непонятно... ощущение, что выпрыгнул парашютист из самолета, а до земли не долетел.

Как ни странно, но на этих словах Арминэ Агнессу вдруг стали душить рыдания и она сказала, что вынуждена прервать разговор, потому что появился ее партнер. Однако, поскольку в последнее время всякие поползновения зарыдать от досады неизменно заканчивались у Агнессы ироничным недоумением, сопровождавшимся мысленной фразой «ну давай, давай, порыдай тут мне еще для полного счастья!», через минуту после окончания разговора она уже весело улыбалась и читала с телефона очередное послание от Принца.

- Как я понял, ты уже там?

- Да, и уже приняла душ.

- Ты, надеюсь, помнишь, что на этот раз тебя ждет полная программа, котенок?

- А ты, надеюсь, помнишь, что я не собираюсь становиться мамой твоего очередного ребенка? Без презервативов секса не будет.

- Котенок, ты выбрала самый неподходящий момент для того, чтобы издеваться над своим Прицем. Я сказал тебе, что все будет по моему. Итак, мне сразу явиться в номер или ты хочешь немного прогуляться по округе? Ты ведь не бывала раньше в Санта-Ане?

- О да, ты просто стукни в дверь, когда появишься, и я тут же оденусь и выйду прогуляться с тобой по Санта-Ане, - за этим-то я сюда и пилила полтора часа, не так ли, болван!

- Э нет, котенок, если я дойду до двери, то я уже просто проникну внутрь. И не в одном только смысле!

- Я жду тебя, - дай мне поспать пару часов, пока ты закончишь на работе.

- Можешь. Я буду там около семи.

Продолжение следует