Дело Затикяна

[Мукик]

8 января 1977 года в Москве была осуществлена серия террористических актов.

В 17:33 в вагоне московского метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская» взорвалась бомба. В 18:05 того же дня произошёл взрыв в торговом зале продуктового магазина № 15 в Бауманском районе. В 18:10 произошел взрыв около продовольственного магазина № 5 на улице 25-летия Октября (ныне Никольская).

В результате терактов погибли 7 (по другим данным 29) человек, 37 были ранены
На поиски преступников были брошены лучшие следователи прокуратуры, МВД и КГБ СССР. Операция получила кодовое название «Взрывники». Было опрошено более 500 свидетелей, видевших предполагаемых преступников. Однако никто из них так и не смог чётко описать внешность террористов, многие путались в своих показаниях.

По собранным осколкам взрывных устройств (ВУ) следователями были установлены детали и материалы, которые использовались при изготовлении ВУ. Выяснив места производства и продаж многих из этих материалов, следователи очертили круг «подозреваемых» городов: Ереван, Ростов-на-Дону и Харьков, предположили, что теракты могли устроить украинские или армянские националисты. Позже в аэропорту Ташкента один из сотрудников КГБ обратил внимание на сумку в руках пассажира. Сумка была идентична той, что использовалась террористами. Выяснилось, что сумку сшили в Ереване. Это сузило круг поисков.

Эксперты установили, что электросварка бомб была проведена особым электродом, который использовался только на предприятиях ВПК. На основании этого пришли к выводу, что кто-то из террористов работает в «оборонке».

В конце октября 1977 года те же преступники решили совершить ещё один теракт и с этой целью прибыли в Москву, на Курский вокзал. Взяв обратные билеты на поезд «Москва — Ереван», они вышли, оставив сумку с бомбой в зале ожидания вокзала. Спустя несколько минут бесхозная вещь обратила на себя внимание одного из пассажиров, который заглянул внутрь сумки и, обнаружив мотки проводов и часовой механизм, сообщил о находке в дежурную службу милиции. В результате следственного осмотра были получены ценные улики: синяя спортивная куртка с олимпийской нашивкой из Еревана и шапка-ушанка. На шапке сыщики обнаружили несколько чёрных волос.

На поиски брюнетов без верхней одежды с черными вьющимися волосами была ориентирована милиция на всех железнодорожных вокзалах и в аэропортах страны в направлении Закавказья. На границе Грузии и Армении в третьем вагоне поезда № 55 «Москва — Ереван» был обнаружен черноволосый молодой человек в синих спортивных брюках (от того же костюма, что и синяя куртка), при нём не оказалось верхней одежды, не было при нём также документов и дорожных вещей. Это был рабочий Акоп Степанян (1949 года рождения). Ехал он вместе со своим товарищем — художником Завеном Багдасаряном (1954 года рождения). Цель поездки в Москву Степанян и Багдасарян объяснить не могли. Их задержали и этапировали в Ереван. Позже мать Степаняна опознала сумку, в которой находилась бомба, как сумку сына. Обыски на квартирах задержанных выявили ВУ, которые были аналогичны московским.

По данным следствия, Степан Затикян был главным организатором и руководителем терактов, Степанян и Багдасарян — их непосредственными исполнителями.

На допросах Степанян и Багдасарян заявили, что были запуганы Затикяном, который, сидя в заключении, «подвинулся» на идее национализма и твердил, что нужно наказать русских за угнетение армянского народа
Степан Саркисович Затикян окончил школу с золотой медалью. В 1966 году, будучи студентом Ереванского политехнического института, вместе с художником Айканузом Хачатряном и студентом Шагеном Арутюняном основал нелегальную «Национальную объединённую партию Армении». НОП была националистической группой, ставившей целью создание независимой Армении с включением земель Турецкой Армении; выход из СССР предполагался с помощью плебисцита. Группа развила активную подпольную деятельность, имела собственную типографию и выпускала газету «Парос» («Маяк»).

В 1968 году основателей НОП, а также нескольких их последователей арестовали и судили за «антисоветскую агитацию и пропаганду» и за участие в «антисоветской организации». В 1972 году, после отбытия заключения, Затикян стал работать на Ереванском электромеханическом заводе; к деятельности НОП не вернулся, считая её бесперспективной; в 1975 году подавал заявление о выходе из советского гражданства и добивался выезда из СССР, но получил отказ. Был женат, имел двоих детей. В момент взрыва находился в Ереване.

Акоп Степанян и Завен Багдасарян, рабочие, были соседями Затикяна и родственниками между собой. К деятельности НОП отношения не имели.

Суд проходил с 16 по 20 января 1979 года. Рассмотрение дела было закрытым. Свою вину Затикян отрицал. Степанян частично признал свою вину, но отрицал участие Затикяна. Багдасарян признал все обвинения, предъявленные следствием.

Согласно газете «Волжская коммуна», сохранилась видеозапись выступлений обвиняемых. Одно из заявлений Затикяна на суде:

Я уже неоднократно заявлял, что я отказываюсь от вашего судилища и ни в каких защитниках не нуждаюсь. Я сам есть обвинитель, а не подсудимый. Вы не властны меня судить, поскольку жидороссийская империя — не есть правовое государство! Это надо твёрдо помнить.

Затикян закончил свою речь призывом на армянском языке:

Передайте другим, что нам остается месть, месть и ещё раз месть!

24 января был зачитан смертный приговор, 30 января приговорённые были расстреляны. Единственной информацией о суде и приговоре в центральной печати была краткая заметка в «Известиях» 31 января 1979 года, где упоминалась только фамилия Затикяна. В Армении руководство пыталось замалчивать этот факт. Как отмечает бывший начальник 5-го управления КГБ СССР Филипп Бобков, «по указанию первого секретаря ЦК компартии Армении Демирчяна ни одна газета, выходившая на армянском языке, не опубликовала сообщения о террористическом акте». К. Демирчян препятствовал следствию, однако впоследствии, после предъявления доказательств, согласился с выводами следственной группы.

[Мукик]

Советские правозащитники, в частности, А. Д. Сахаров, протестовали против приговора, утверждая, что вина осуждённых не доказана. Объектом критики был прежде всего тайный характер процесса. В своем письме Л. И. Брежневу 30 января 1979 года Сахаров требовал приостановки исполнения приговора и нового судебного разбирательства. По его словам,

Есть веские основания опасаться, что в этом деле имеет место судебная ошибка или умышленная фальсификация. Затикян не находился в Москве в момент взрыва в метро — много свидетелей могут подтвердить его алиби; следствие не проявило никакой заинтересованности в выяснении этого и других важных обстоятельств. Суд без всякой к тому необходимости был полностью закрытым и секретным, даже родственники ничего не знали о его проведении. Такой суд, на котором полностью нарушен принцип гласности, не может установить истину…

Узнав о приведении приговора в исполнение, Сахаров заявил: «Это убийство!» — и объявил в знак траура однодневную голодовку.

[Мукик]

Как утверждали в 1980-х годах некоторые правозащитники, а также историки М. Геллер и А. Некрич, существует ряд фактов, ставящих под сомнение причастность Затикяна к взрывам:

Во время свидания с братом Затикян заявил: «Я не виновен ни в чём, кроме того, что оставил своих детей сиротами»[7][8].
По утверждениям знавших Затикяна людей, террор в его принципы не входил[8][9].
По сведениям правозащитников, на заключённых в ереванских тюрьмах оказывалось давление, чтобы они дали показания, что Затикян замышлял теракт.
По данным А. Некрича и М. Геллера, все обвиняемые имели алиби.
Многие диссиденты считали взрыв провокацией КГБ. Диссиденты, в частности, Глеб Павловский, обращали внимание на появившиеся сразу же после взрыва в западной прессе утверждения, исходившие от просоветского журналиста Виктора Луи со ссылкой на официальные советские источники, о возможной причастности к взрыву диссидентов-правозащитников. По оценке А. Д. Сахарова, «корреспонденция Виктора Луи явно была пробным шаром, прощупыванием реакции. За ней, при отсутствии отпора, мог последовать удар по диссидентам. Силу его заранее предугадать было нельзя. Кроме того, нельзя было исключать, что сам взрыв был провокацией, быть может, имеющей, а, быть может, и не имеющей прямого отношения к инакомыслящим».

«Хроника текущих событий» отмечала, что сразу же после взрыва многие видные диссиденты были допрошены в связи с ним, и от них требовали доказательств своей непричастности к взрыву; в «вопросниках», составленных следствием и направленных осуждённым диссидентам, просматривалась попытка связать НОП с Хельсинкской группой.

11 января 1977 года Сахаров узнал из радиопередачи о статье Виктора Луи. Встревоженный возможным обвинением диссидентов в терроризме, он на следующий день обнародовал «Обращение к мировой общественности», где сообщал всё, что ему было известно об обстоятельствах взрыва и о статье Виктора Луи, напомнил о ненасильственных принципах диссидентов и о событиях, которые он расценивал как беззаконные действия властей, в частности, убийствах ряда диссидентов, в которых подозревалось КГБ. В конце «Обращения» он писал:

«Я не могу избавиться от ощущения, что взрыв в московском метро и трагическая гибель людей — это новая и самая опасная за последние годы провокация репрессивных органов. Именно это ощущение и связанные с ним опасения, что эта провокация может привести к изменению всего внутреннего климата страны, явились побудительной причиной для написания этой статьи. Я был бы очень рад, если бы мои мысли оказались неверными. Во всяком случае, я хотел бы надеяться, что уголовные преступления репрессивных органов — это не государственная, санкционированная свыше новая политика подавления и дискредитации инакомыслящих, создания против них „атмосферы народного гнева“, а пока только преступная авантюра определённых кругов репрессивных органов, не способных к честной борьбе идей и рвущихся к власти и влиянию. Я призываю мировую общественность потребовать гласного расследования причин взрыва в московском метро 8 января с привлечением к участию в следствии иностранных экспертов и юристов…»

[Мукик]

24 января Сахаров был вызван в Прокуратуру СССР, где ему предъявили официальное предупреждение об уголовной ответственности в связи со сделанным им «заведомо ложным и клеветническим» заявлением[14]. Сахаров подписать «предупреждение» отказался и заявил:

Я прежде всего должен уточнить сказанное вами относительно моего последнего заявления. В нём нет прямого обвинения органов КГБ в организации взрыва в московском метро, но я высказываю определённые опасения (ощущения, как у меня написано). Я высказываю в нём также надежду, что это не было санкционированное свыше преступление. Но я сознаю острый характер моего заявления и не раскаиваюсь в нём. В острых ситуациях необходимы острые средства. Если в результате моего заявления будет проведено объективное расследование и найдены истинные виновники, а невинные не пострадают, если провокация против диссидентов не будет осуществлена, я буду чувствовать большое удовлетворение. Я имею сейчас веские основания для опасений. Это — провокационная статья Виктора Луи в газете «Лондон ивнинг ньюс», до сих пор не дезавуированная газетой. Это начавшиеся допросы о местонахождении в момент взрыва лиц, относительно которых мне ясна их непричастность. Это многие убийства последних месяцев, в которых можно предполагать участие КГБ и которые не были расследованы. Я упомяну о двух из них — об убийстве поэта Константина Богатырёва и юриста Евгения Брунова. Вы ничего не сказали об этих убийствах, занимающих важное место в моей аргументации.

В тот же день Сахаров созвал пресс-конференцию, на которой передал иностранным журналистам запись беседы в прокуратуре; это тотчас стало достоянием мировой общественности. 26 января ТАСС издало сообщение о вызове Сахарова в прокуратуру под заголовком «Клеветник предупреждён». 28 января Госдепартамент США выразил озабоченность в связи с угрозами академику Сахарову.

Предполагали, что после выступления Сахарова сценарий, предусматривавший расправу с диссидентами под предлогом их причастности к взрыву, был изменён из страха испортить отношения с Западом.

По свидетельству А. Д. Сахарова, часть диссидентов была твёрдо уверена, что взрывы — дело рук КГБ; другие допускали возможность вины Затикяна. Сахаров так передаёт их доводы и свою собственную позицию:

Некоторые убеждены, что всё дело — сплошная фальсификация КГБ: первоначально — с целью расправы над всеми инакомыслящими или с какой-то иной провокационной целью; потом, когда вышла осечка, — с целью расправы над НОП. Сторонники этой теории считают, что все вещественные доказательства сфабрикованы КГБ, что Багдасарян и Степанян сотрудничали с КГБ либо только на стадии следствия, либо даже на стадии осуществления преступления, что им было обещано сохранить жизнь и именно поэтому их фамилии не упоминаются в печати. Возможно, что потом договорённость была нарушена той или иной стороной. (…) Другие мои друзья считают, что Затикян и его товарищи — типичные националисты, подобно баскам, ИРА и т. п., и что нет ничего неожиданного в том, что кто-то в СССР стал террористом. Вина обвиняемых неопровержимо доказана, отсутствие гласности — в традиции политических процессов в СССР, а в данном случае КГБ мог опасаться вызвать цепную реакцию терроризма. Что касается меня, то я вижу слабые места в обеих крайних позициях. Моя позиция — промежуточная, а точней — неопределённая. Я по-прежнему считаю правильным свое письмо Брежневу, так как считаю, что без подлинной гласности подобное дело не может быть объективно рассмотрено, тем более что альтернативным обвинителем является КГБ

[Мукик]

Один из лидеров подпольной Неокоммунистической партии Советского Союза Александр Тарасов сообщает в своих воспоминаниях, что спустя четыре месяца после взрывов он был задержан по подозрению в их организации и освобождён только после того, как доказал своё «трёхсотпроцентное» алиби (он во время теракта лежал в больнице). Он тоже выражает сомнения в официальной версии:

… поскольку я помню, как меня убеждали, что эту бомбу именно я взорвал, у меня есть сильные сомнения в том, что Затикян и двое его товарищей, расстрелянных по этому делу, действительно взрывали эту бомбу. Равно как есть у меня сильное подозрение, что, не будь этого «трехсотпроцентного» алиби, вместо Затикяна расстреляли бы меня

Работавший в то время начальником 5-го управления КГБ СССР генерал-майор Ф. Д. Бобков высказал предположение, что к терактам имела отношение Армянская секретная армия освобождения Армении

…мне стало известно об этом странном поведении председателя КГБ Армении Юзбашьяна. Он тщательно скрывал от руководства КГБ СССР информацию о действиях в республике представителей международной армянской террористической организации — Армянская секретная армия освобождения Армении „АСАЛА“, созданной взамен „Дашнакцутюн“. Именно этой организации принадлежит разработка взрывов в Московском метро…

[brat_eu]

Один из лидеров подпольной Неокоммунистической партии Советского Союза Александр Тарасов сообщает в своих воспоминаниях, что спустя четыре месяца после взрывов он был задержан по подозрению в их организации и освобождён только после того, как доказал своё «трёхсотпроцентное» алиби (он во время теракта лежал в больнице). Он тоже выражает сомнения в официальной версии:



Работавший в то время начальником 5-го управления КГБ СССР генерал-майор Ф. Д. Бобков высказал предположение, что к терактам имела отношение Армянская секретная армия освобождения Армении

[brat_eu]

Ес члусацац )))Затикяни готцнек кннаркум

Ախր քեզ ինչ՞…