Ангелы и боги Бернарда Вербера

[PusSycat]

Мода на эзотерическую попсу рождает новых кумиров. Романы Бернарда Вербера как зеркало современной духовности.

Бойкая проза Бернарда Вербера недотягивает до серьезной литературы, но чересчур сложна для продвинутых домохозяек. Какова его читательская аудитория? Кто и почему раскупает миллионы экземпляров его романов?

Романы в 300–400 страниц проглатываются за вечерок-другой. Главки маленькие, читать удобно. Сюжет лихо закручен. В отличие от Паланика, например, у которого интересно, а что будет дальше, у Вербера интересно другое: чем же это закончится?

[PusSycat]

Поймать читателя

В издательской врезке сообщается, что Вербер – ныне самый читаемый писатель во Франции, его книги расходятся миллионными тиражами и он переведен на 30 языков. Пришла, стало быть, и очередь России. Отмечается также, что «среди культурной элиты он так и остался фигурой non grata».



Вербер знает, чем поймать читателя. Его романы серийны («Муравьи», «День муравья», «Революция муравьев» – одна обойма; «Танатонавты», «Империя ангелов», «Мы, боги» – вторая), герои кочуют из серии в серию, меняясь в главенстве. Красной нитью сквозь его книги проходят оформленные в виде отдельных главок статьи из «Энциклопедии относительного и абсолютного знания», которую пишет один из его героев.

Кроме героев и энциклопедических статей в романах присутствуют загадки, которые так или иначе связаны с сюжетным развитием. Загадки в прямом смысле слова: как сложить фигуры из спичек или соединить хитрым образом несколько точек. Иногда разгадки переносятся в будущий текст, как в случае с романом «Мы, боги», – продолжение следует, заинтригованные читатели ждут новой книги.

[PusSycat]

Потусторонние игры

Успех романов Вербера зависит от двух факторов. Во-первых, сюжеты его произведений не характерны для русской литературы, но находятся в контексте основной ее проблематики. Его романы слишком легкомысленны, чтобы восприниматься серьезно. И в то же время «духовно идеологичны» для обычного бульварного чтива.

Действие обычно развивается в двух пересекающихся пространствах. В «Империи ангелов» умерший персонаж «Танатонавтов» попадает-таки в сферу, которую герои этого произведения с таким трудом стремились исследовать.

Посмертное существование оборачивается миром ангелов, они следят за своими подопечными на земле. Мишелю Пэнсону достаются негритянская красотка, французский писатель-неудачник и трудный русский подросток.

На этом персонаже хочется остановиться подробнее. Он носит типичную для русских фамилию Чехов и с семилетнего возраста ненавидит Запад. Потом он сидит в колонии, воюет в Чечне, слушая на плеере во время боя «Ночь на Лысой горе» Мусоргского; его командир носит столь же типичную для русских фамилию Дюкусков. (Господи, неужели мы о них пишем такой же бред, что и они про нас?!)



Все трое живут непросто, разматывая кармические клубки, сформировавшиеся в их прошлых жизнях. Тут и бездуховная красота, и выбор между призванием или успехом, и фрейдистские изыскания.

Параллельно присмотру за землянами Мишель вместе со своими старыми друзьями и в империи ангелов занимается исследованиями сфер, для ангельского разумения не предназначенных.

Та же схема и в романе «Мы, боги». Мишель Пэнсон перешел на новый уровень вселенской игры и теперь учится в школе богов, естественно, со своими старыми друзьями. Среди прочих персонажей – знаковые фигуры французского культурного пантеона, скончавшиеся в разные временные периоды.

В программе курса новичков – создание планет, жизни на планетах и соревнование цивилизаций. И в этом новом мире Пэнсон находит закрытые для начинающих богов сферы и бесстрашно их исследует. Если в романе про ангелов таким пространством были межгалактические просторы и не менее глубокие внутренние сферы, то здесь это гора Олимп и прилегающие области.

Для антуража романа про богов Вербер выбрал древнегреческий пантеон. Зевс, Афродита, Кронос и т.д. ведут уроки и обучают подопечных своему ремеслу. Эти страницы, очевидно, должны восприниматься как юмористические, но у автора весьма своеобразное представление о том, что должно рассмешить читателя, и при чтении романа нас не покидает чувство неловкости. Парадоксальные истины «Энциклопедии» здесь представляют собой бойкий пересказ Гесиода.

Вербер умудряется к «роману духовного воспитания» присоединить детективную интригу, любовную историю (герой крепко запал на Афродиту) и элементы приключенческого повествования – герои долго бродят по лесам и переправляются через реки, сражаясь с мифологическими чудовищами. Порой возникает впечатление, что читаешь Майн Рида, который стал заправским теософом.

Наконец, второй фактор успеха – Вербер удачно вписывается в когорту авторов эзотерической попсы (или попсовой духовности), столь востребованных в последнее время. Сейчас в фаворе уже не Карлос Кастанеда или Роберт Антон Уилсон, и даже не Ричард Бах, но Дэн Браун, Паоло Коэльо и его клоны… Это чтиво существует на пересечении двух, еще столь недавно, казалось бы, непересекающихся жанров – эзотерическое содержание при предельной попсовости формы. Наверное, из этого сплава со временем может появиться что-то действительно интересное, но пока что, кроме заинтересованного раздражения, такая проза ничего не вызывает.

Хотя на безрыбье и Вербер пророк. Он походя вываливает на читателя груду тайного знания, но не дает при этом сильно заскучать. По крайней мере отечественная словесность получила еще один любопытный пример игры с разными жанрами, посмотрим, как она воспользуется этим уроком. И, что абсолютно явно, появился новый читатель, запросы которого явно простираются дальше привычных для наших широт схем литературного повествования.